А мне жутко захотелось спать. Завтрашний день обещал быть не из легких.
Как в воду глядела. Хотя и проснулась рано, а Фло, ссудив мне десяток пенсов на батискаф, заявила, чтобы я поторапливалась… Опоздала. Все равно опоздала.
Когда шагнула в приемную, то молила про себя Престололикого, чтобы Зак меня не узнал, и на всякий случай готовилась отпираться до последнего. И я меньше всего думала о том, что время изменило не только шестилетнюю девчушку, но и тринадцатилетнего пацана родом из детства.
Позор, но я не узнала в этом молодом мужчине знакомого Зака.
Когда я вошла в приемную, у окна стояли двое. Оба — брюнеты. Один, постарше, с выбритыми висками и косой до лопаток, второй, помладше и чуть пониже — с короткой стрижкой.
Обладатель косицы что-то тихо объяснял собеседнику. Тот кривился и шаркал носком ботинка по паркету.
Секретарша же, робкая и нервная еще вчера, бросала в сторону симпатичного любителя выбривать виски взгляды, полные восхищения…
«А Зак мало изменился», — решила я про себя, переминаясь на пороге и разглядывая парня, опустившего глаза долу. Его черные короткие вихры торчали в разные стороны, рукав рубахи был чуть надорван, да и весь вид словно говорил: виноват, исправлюсь. Время летит, но есть вещи неизменные. Например, умение влипать в неприятности.
Закусила губу, желая прогнать мысль о том, что время надо мною может быть столь же милосердно, а потом робко спросила, обращаясь к «провинившемуся»:
— Закриан Дарк?
Вздрогнул отчего-то тот, на кого усиленно косила взглядом секретарша Лариссия. Причем ее взор напоминал таковой у профессионального гурмана, что застыл у витрины с элитным шоколадом.
Юноша же, до этого весьма успешно изображавший раскаявшегося грешника, удивленно округлил глаза.
— Вы Закриан Дарк, мой куратор? — переспросила я, уточняя.
Тот, к кому я обращалась, громко сглотнул, а его собеседник, развернувшись ко мне, насмешливо ответил:
— Я понимаю, что этот юноша предпочтительнее в качестве милого и симпатичного куратора, но вынужден разочаровать. Мой младший братец таковым не является. Закриан — это я. А передо мной, так полагаю, Шенни?
А я посмотрела на нынешнего Зака и поняла: попала. Вот если бы сейчас спросили, как я могу охарактеризовать моего друга детства, то мне бы ничего не оставалось, как развести руками и ответить, что я плохо знаю его с хорошей стороны.
Это был лис. Черный лис с грацией матерого хищника, вышедший на охоту. Смуглая кожа, глаза цвета горького шоколада, стройная, пожалуй, даже слегка худощавая фигура. Но самое главное даже не внешность. Обаяние. Обаяние, что оглушает не хуже удара кувалды. Оно-то позволяло удивительным образом сочетать в стоящем передо мною старом знакомце, которого я увидела словно впервые, мальчишескую непосредственность и цепкий взгляд циника.