— Ну, и что ты будешь делать? — спросила я у себя.
Страшно не было. Внутри все пылало и требовало выхода. Я открыла сумочку и вытащила трубу — железную, если кто не понял. Пятнадцать сантиметров в длину. Опустив крышку и сев на унитаз, я достала из сумочки телефон, набрала быстрый вызов, перекинула его в другую руку и стала ждать. Ждать пришлось недолго.
— Что случилось, медвежонок?
— Пап, похоже, мы с Надей попали в переплет.
— Где вы?
— В ресторане «Лагуна».
— На углу Самойлова?
— Э-э.
Задумалась. Мы оббегали столько заведений, что я начала путаться.
— Фонтан у входа есть?
— Да.
— Ждите меня. Сейчас буду и… Что это за звук, медвежонок?
Я скосила глаза на обгрызенную со всех сторон трубу, и хмыкнула:
— Нервы, папа, нервы.
Папа успел вовремя. Когда этот тип объявился по наши души (хотя правильнее сказать по мою душу) он уже припарковывал машину к обочине.
— Эй, ты, краля, — окликнул меня парень и дернул за плечо.
Я развернулась, и высокомерно вздернув подбородок, уставилась так, словно это не я ему едва до плеча достаю, а он у меня под ногами на карачках ползает. Драконья школа, блин.
— Че, за мина, дорогуша? Ты, что думала, я тебя так просто отпущу?
Рыжеволосый парень, тенью следующий за этим типом, смотрел на меня с жалостью. Я презрительно фыркнула.
— Стоило бы.
— Молодой человек, — папина рука легла на плечо парня и развернула к себе. — Не соизволите ли объяснить мне, что вам понадобилась от этих девушек?
Темноволосый ошалев от такой наглости, удивленно захлопал глазами.
— Ты кто? — выдавил из себя темноволосый.
— Отец одной из этих красавиц.
Надя смущенно потупила глазки. Как с елки мишура, спали с нее и ее гонор, и ее самоуверенность. То, что Надька неровно дышит к моему отцу, я знаю давно. И, между прочим, я ее предупреждала, что никого кроме мамы он и видеть не хочет. Сама была свидетельницей очень неприятных сцен, когда папе приходилось едва ли не силой отрывать от себя поклонниц. Когда была маленькой, всякие тетеньки мне конфетки подсовывали, чтобы они могли к папе подойти, но папа это резко пресек, серьезно со мной поговорив. До сих пор помню его вымученное выражение лица и тихий вкрадчивый голос.
Рыжий посмотрел сначала на меня, потом на папу.
— Ни фига себе. Это как это так?
Мы с папой сразу поняли, о чем он.
— Все очень просто, молодой человек, — усмехнулся Владимир Константинович. — Чистая совесть, здоровый образ жизни, и любимая женщина.
— Пап, — дернула я его за рукав, — ты ему сейчас кость сломаешь.
И действительно, парень хоть и терпеливый попался, уже начал корчиться от боли.