— Ты… захлебываясь шепчу я, — когда-нибудь влюблялся?
— Нет.
— Ложь, — бросила я, и сама же испугалась своей запальчивости.
Черт. Это было слишком резко. Надо быть сдержаннее. Но это чувство немного отрезвило меня.
— С-странно, — хмыкает он. — Я вроде бы с-сказал правду. Попробуем-сс еще рас-с. С-спрашивай.
— Я тебе нравлюсь?
— Да.
Я слышу сомнение.
— Хм. Вроде, да и нет.
— Блис-ско.
— Значит, то, что ты сказал после ресторана — ложь?
— Нет, — Фран чуть ослабил хватку. — Ты мне нравишься.
Вновь, что-то царапает мое сазанине. Трудно понять, что именно. Какое-то слабое чувство. Хорошо замаскированное. Неуверенность? Страх?
— И только? — шепчу я.
— Я безумно хочу тебя.
Кристально чистая правда. Я даже не стала скрывать улыбку — пусть видит.
— Нина?
— Поцелуй меня.
Фран впивается в мои губы, как голодный, я так же страстно ему отвечаю. Мы упиваемся друг другом, барахтаясь в простынях, и не замечаем, как подкатились к краю — падаем. Грохаемся на пол и от облегчения начинаем смеяться.
И в этот упоительный момент, открывается дверь… и на пороге возникают мои родители. У меня от шока, отвисает челюсть. Но когда я возвращаю ее на место, и пытаюсь сказать что-то членораздельное, из глотки вырывается только жалобное: «Ма… м… ма. ма». Фран же стремительно хватает одеяло и закутывает меня в него, сам прикрывается подушкой. А обозревший все это безобразие отец, вдруг начинает реветь раненым быком:
— КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ!!! НИНА, КТО ЭТО?!!
* * *
Был жуткий скандал. Папа бесился, бегал по квартире, кричал, что оставлял меня с одним, а глазом моргнуть не успел — я уже с другим, что я бессовестная дочь, что он, видимо, мало порол меня в детстве. (к слову пришлось, так то он и пальцем меня в детстве ни тронул) «Куда катится мир!» — восклицал он. Я же пряталась за широкой спиной Франа, краснея, бледнее и покрываясь липким потом. Появления родителей в три часа ночи я, ну, никак не могла ожидать. Они и раньше то, когда я в школу еще ходила, предупреждали, что едут, а тут, на те — сюрприз. Неприятный. А я уже упоминала, что не люблю неприятные сюрпризы.
Когда Владимир Константинович чуть спустил пар, Фран, будь он неладен, признался, кто он есть, и началось все по новой, только в более грандиозных масштабах. Отец то требовал, чтобы Франчиас немедленно на мне женился, то наоборот не приближался даже на пушечный выстрел, то намеревался начистить глирту морду, то хватался за голову и ругался на эллийском так самозабвенно, что мы заслушивались.
Зато мама, за спиной отца, довольно щурилась и показывала мне большие пальцы. Ну, мама!