А я — снова усаживаюсь в кресло и, схватив бутылку, смачно отпиваю, рассматривая плечо.
Таки да — попало по тому же месту. А еще говорят, что молния дважды туда же не бьет! Молния не бьет, а пуля, оказывается, долетает!
Надо бы промыть, — все равно Алька не отстанет, смотреть будет. Еще ее и с этим напрягать, — совсем некомильфо. Но, блин, почему-то не могу встать с кресла. Червячок какой-то неприятный. За девчонку переживаю, что ли?
Смешно, — с чего бы мне переживать, да еще и за нее?
Просто, наверное, не хочу, чтобы Аля, когда выйдет из спальни, ждала меня в пустой гостиной.
Сам не понимаю, почему так неуютно, — хочется вскочить и ходить по комнате, — не сидится, блядь.
Кажется, что Аля там застряла на целую вечность, — и часы почему-то врут, замедляя минутную стрелку до уровня самой поганой подстреленной улитки, никак не желающей двигаться.
По моим внутренним ощущениям прошла ночь, а по часам, — несколько минут.
Глотаю виски из бутылки, уже буквально гипнотизируя свой «Брайтлинг», — обычно он меня не подводит, а для меня это очень важно, — иногда все расписывается с точностью до секунды. Но сегодня с ними явно что-то не то, — не может время так растянуться! Явно отстают, — выбрасывать на хер пора.
И вскакиваю, когда из спальни наконец выходит Аля.
Бледная, на ходу сбрасывающая перчатки.
— Ну? — рука сама тянется к волосам, впиваясь и дергая назад. Чего она молчит? Обычно сразу все говорит, как на духу.
— Изнасиловали, — Аля отвечает сухо, чисто на профессиональном уровне. Ни грамма личного.
Потрясающе ценное качество, особенно учитывая, что она все же — женщина.
Но в ее профессии проникаться, сопереживать, — нельзя. Иначе ошметки одни от тебя останутся. И Аля прекрасно справляется. Не каждый бы смог.
— Похоже, что двое одновременно.
Сжал челюсти до хруста.
— Травм, ушибов, сотрясения, — нет. Разрывов тоже нет, — трещины только микро на стенках. Но ты, похоже, и сам все это знаешь, — Аля впивается мне в глаза своим пронзительным, как рентген и одновременно скальпель, взглядом.
— В сознание пришла? — что-то я, кажется, охрип. Гарью, наверное, надышался.
— Пока нет. Горячка, бред, — Аля отводит глаза, смотрит на пол в какой-то растерянности и долго мигает, дернув головой, будто отгоняя от себя какие-то неприятные мысли. — Но это не от спины, — ее голос становится резким. — Психологический шок у девочки. Явный. Не могу пока сказать, когда придет в себя.
— Понятно, — киваю, снова отхлебывая из бутылки и затягиваясь до фильтра, обжигая пальцы.
— Давай, тебя посмотрю, Аля не глядя мне в лицо, делает несколько шагов и хватает на плечо. Крепкие руки у нее. Хоть и хрупкие, но крепкие. Поразительно, сколько всего намешано в этой женщине.