«Это закончится» — твердила я себе, чтобы окончательно не сойти с ума. «Не может же он делать это вечно. Это должно закончится очень быстро».
Теперь он уже не обращал внимания на то, что я задыхаюсь, — толчки усилились, стали быстрее, хватка на моих волосах — настолько сильной, что, кажется, отсюда я выйду без волос, — если выйду вообще.
Наконец он глухо зарычал и вышел из меня, изливаясь горячими струями прямо на лицо.
Пытка закончилась, — а я все не могла ни отдышаться, ни перестать дрожать.
— Вытрись, — он отпустил мои волосы, и я повалилась всем телом на ледяной каменный пол, который теперь, кажется, обжигал меня насквозь. Все еще судорожно ловя ртом воздух.
Испоганенным этим монстром ртом, который даже не успел узнать настоящего поцелуя.
А ведь у меня там, в нормальной жизни, которая кажется теперь невыносимо далекой, был парень…
Были первые цветы и первые свидания…
И я с таким волнением ждала того самого первого поцелуя!
И того, что последует за ним!
О, Боже!
Ничего теперь не будет, — понимаю, глядя в черные, страшные, совсем нечеловеческие глаза.
Не будет той, прежней жизни, в которой прошлое мне хотелось забыть, как страшный сон.
Будет теперь только этот вот кошмар, и он, мой мучитель, — до тех пор, пока не уничтожит, не растопчет, не растерзает окончательно, и…
И все. Вся моя жизнь, вместе с планами и мечтами на этом закончится…
Сверху на меня полетела пачка салфеток, и я тихо заскулила, обтирая лицо, чувствуя, как в горле все саднит так, будто меня там били кулаками изнутри.
— и он снова схватил меня за волосы и поволок к мешкам, сваленным в дальнем углу.
Бросил на них, и сам повалился рядом, снова тяжело задышав.
Неужели? Опять? Неееет! Волны паники ошпарили меня с новой силой.
Но вскоре раздался храп, и я поняла — он просто отрубился.
Видимо, сказалось ранение и усталость.
Проведя рукой по бедру, нащупала липкую кровь.
Она так и не перестала сочиться, и, возможно, ранение на самом деле довольно серьезное.
Есть ли у меня шанс, что он от него загнется? Или истечет кровью?
Наверное, нет. Такие, как он, должны разбираться в ранах, — и, значит, было бы это по-настоящему серьезно, он бы отправился за помощью, а не пришел бы меня насиловать.
Так что это, быть может, мой последний и единственный шанс!
Провела ногтями по израненному бедру, — такое прикосновение он должен ощутить, если спит не слишком крепко, — но нет, мой мучитель даже не дернулся, только коротко фыркнул сквозь сон — и захрапел снова.
Выдохнула, стараясь дышать совершенно бесшумно, и потянулась к его штанам.
Вот он, — заветный ключ от моей свободы!