«Салли» стояла от «Морской птицы» всего в каких-нибудь пятистах метрах.
Между тем уже совсем рассвело. Движение на дороге становилось, все более интенсивным. Пальметто Бич являлся всего лишь узкой полоской песка —. в четверть мили шириной — между бухтой с одной*стороны и Мексиканским заливом с другой. Песчаное побережье создавалось тут. искусственно из намытого реска.
Роскошные виллы соседствовали здесь с отелями и мотелями. Служащие начинали свой день с обычных забот — полировали до блеска медные части дверей и- окон, подметали сходни, приводили в порядок пляжи. Туристы, не загорелые, с бледными телами, еще потягивались, зевая, в своих номерах или уже бежали по берегу к воде.
— Мама, смотри, я купаюсь в Мексиканском заливе! — пронзительно кричал какой-то ребенок.
Эймс невесело усмехнулся.
Рестораны и бар Гарри уже работали вовсю. Перед рыбцой лавкой Руперта Матт Дойл и Том Мерсер взвешивали свой улов — огромное количество красных карпов.
Оба они приветствовали Чарли.
— Хэлло!
Эймс поднял правую руку.
— Хэлло!
Ему нестерпимо хотелось пить. Даже короткое приветственное слово и то оцарапало ему горло. Его взгляд с пальцев поднятой руки машинально обратился к полосам и бурому пятну на рубашке. Цвет их был в обоих местах одинаков, но в дневном свете пятна смотрелись не бурыми, а красными.
Добравшись до гавани, он пошел более короткой дорогой, между аптекой Мэрфи и конторой Шелдона, и вскоре добрался до пирса, к которому была пришвартована «Салли». Старая посудина, десяти футов длиной, по сравнению с «Морской птицей» выглядела весьма прозаично. На борту ее было темно.
«Салли» стояла в конце длинного ряда пришвартованных судов. На всех них уже вовсю кипела жизнь. Когда Эймс проходил мимо, некоторые его коллеги поднимали головы и отчего-то смущенно смотрели на него. Но ни один не заговорил.
Эймс догадался: сюда уже добрались слухи о его ночном приключении, все они знали, где он провел ночь.
Эймс прыгнул, на кокпит «Салли», забыв, как всегда, пригнуть голову, и сильно стукнулся о верхнюю перегородку. От удара с его головы слетела фуражка, но боль, можно сказать, отрезвила его.
На Мэри Лоу все еще было вечернее зеленое платье с глубоким вырезом. Она сидела на краю своей койки и пила кофе из толстой белой фаянсовой кружки. Это была изящная брюнетка лет тридцати. Глаза ее метали молнии, но она не произнесла ни слова. -
— Извини, дорогая, — смущенно проговорил Эймс.
Он сразу оценил всю серьезность положения. Если Мэри его не простит, все будет кончено. Правда, на свете много женщин, но ведь Мэри Лоу одна…