— Береги себя, — напутствовал его Таислав.
* * *
Кион брал сына на руки всего раз. Когда перерезал младенцу пуповину, омыл в корытце и отдал матери. Плач ребенка сводил с ума.
Вольник всякий раз сбегал, не в силах выносить его. Спустя месяц Ирия протянула ему спящее дитя.
— Покачай его.
Он воспротивился. Отцовский инстинкт так и не заполнил темные каверны зачерствевшей души. Ему казалось, что он предает Павлоса. Словно бы он намеренно приберег любовь для другого сына.
— Возьми, ну же, — не унималась Ирия.
Кион забрал у нее ребенка и стал баюкать.
— Нам нужно назвать его. Как ты хочешь? — спросила она.
Вольник дернул плечами.
— Может, Федором?
Он согласился.
Охотник смастерил и подвесил зыбку. День ото дня он все больше прикипал к Федору. Пересказывал притчи, что поведали ему монахи в одной из пещер на склоне горы Иды. В своих обращениях к Богу он молил Его о милости к сыну… к обоим сыновьям.
Охота отныне не представлялась слепым азартом. Вольник кожей чувствовал затаенную угрозу. Зверь выжидал. Чтобы нанести удар в самый неожиданный момент. Наверняка, изощренный в своей подлости, он изберет целью близких ему людей. Во что бы то ни стало нужно было перехитрить изворотливого врага.
Однако любые попытки выследить зверя оставались тщетными. В плетенные из лыка сети попадались только рыба и выдры. С ночных оплывов охотник возвращался ни с чем, не считая опухших от комарья лица и рук.
Ирия боялась. За ребенка, за себя, за любимого. Она заклинала Киона покинуть это место, но тот был непреклонен. Он убеждал, что в селище нельзя, а плыть по озеру опасно, ящер только этого и ждет.
В сентябрьские сумерки зверь показался сам. Ирия спала. Маленький Федор постанывал, как вдруг изо рта его стали вырываться нечеловечьи трескотня и шиканья. Кион кинулся к зыбке и увидел его. Чернота глаз ящера растеклась по белкам сына. Беззубый ротик Федора открывался и закрывался, словно бы зверь перемалывал жертву. Ручонки сына дергались в нелепом танце — так зверь перебирал по земле лапами, подбираясь к добыче.
— Объявился, — в торжественном ликовании прошептал охотник. — Возжелал сразиться?
Он взял сына и прижал к груди.
— Кион, что с ним? — спросила проснувшаяся Ирия.
Вольник выпучил на нее ошалелые глаза.
— Он объявился, — по-звериному прошипел он.
— Отдай мне его, прошу тебя.
Девушка потянула к чаду руки.
— Он возжелал сразиться. Так тому и быть.
Кион пошагал с Федором к двери.
— Отдай! — бросилась Ирия.
Вольник наотмашь ударил локтем, девушку откинуло. Она головой ударилась об очаг и распласталась на полу. Странник взял в свободную руку гарпун и помчал к озеру. На небе стояла яркая луна, но он и без нее знал каждую кочку.