Тряпица, укрывающая сына, спала. Мужчина оставил голенького Федора на берегу, а сам забрался на иву. Пополз по ветке и оказался над ребенком. Когда зверь подберется к сыну, представлялось, он сиганет на него сверху.
Вольник притаился и ждал. Федор плакал и дергал на холодном песке ручками и ножками. За лесом, где раскинулось Ящерово, рыжела полоса пожара. Кион всем сердцем надеялся, что хоть кто-то сумел выжить.
Он во все глаза смотрел на воду. Сегодня со зверем будет покончено. Внимание вдруг что-то привлекло, вольник повернулся.
Из сумрака вышла она. Кожу ее не покрывали пузыри и ожоги, какую он увидел, когда нехристь покинула их деревню. Она была той, какую он знал всегда, в золотом гиматионе. Она вела за руку их сына, с гладкой бронзовой кожей и мягкими волосам.
— Папа, ты зачем туда забрался? — наивно спросил Павлос.
— Атемия… сынок…
Кион заплакал вместе с ивой.
— Уходите. Молю вас. Он сейчас придет.
Атемия подошла к Федору. Она взяла рыдающего мальчика на руки и стала растирать его, согревая.
— Он замерз.
Она с осуждением глянула на мужа. Будто это был их собственный ребенок. Будто это был Павлос.
— Это мой братик? — вскинул счастливые глаза мертвый сын.
— Да, — утирая слезы, всхлипнул охотник. — Это твой брат. Федор.
У берега заиграли волны. А затем озеро изрыгнуло его. Зверь выбирался неохотно. Не иначе как воину, встречавшему сонмы смертей, следовало сразиться с неопытным слюнтяем. Скользкий панцирь отражал серебряный свет луны. Голова зверя медленно качалась из стороны в сторону. Переставляя кривые лапы, ящер направлялся к жертве.
Атемия поцеловала Федора в лоб и вернула на землю. Она посмотрела на мужа и попросила:
— Пообещай, что будешь счастлив.
Грудь вольника сотрясалась от любви, тоски, злобы.
— Пошли.
Атемия взяла Павлоса за руку. Сын обернулся, помахал на прощание, и они скрылись в темноте прошлого.
Зверь тащился прямо под ним. Охотник испустил вопль — и коршуном полетел вниз. Гарпун вошел в скверную плоть. Зверь заклокотал и червем стал извиваться, пытаясь сбросить со спины болючее. Вольник отпрыгнул. Он заметался, что ему делать дальше. Выдернуть гарпун и вонзить зверю в голову или броситься врукопашную? Свернуть ящеру шею, бороться до самой смерти? Не его, зверя.
Ящер мыслил иначе. Видимо, он увидел в Федоре угрозу и ринулся на мальчика.
— Нет! — раздался крик Ирии.
Кион рванулся за зверем, но тот явно опережал. Зверь раскрыл пасть и готовился заглотить сына.
В следующее мгновение случилось нечто, что помутненный разум вольника воспринял не сразу. Между зверем и Федором, до которого оставались считанные шаги, с неба свалилась преграда. На зверя бросилась птица с большими белыми крыльями. Зверь и «спаситель» кубарем катались по земле. Они царапались, грызли друг друга, вырывали куски плоти. Звериный крик перемежался с человеческим, с птичьим. Мелькали лапы, руки, крылья.