Их разговор не был таковым в обычном смысле слова. Восприятие шло на каком-то ином, непостижимом для большинства уровне. А после божество кивнуло и ушло. Черный очнулся на полу комнаты, его трясло, а зловоние, казалось, впиталось в стены убогой лачуги. Так было каждый раз.
Черный выдохнул и поднялся. Настало время ритуала, и темный бог уже ждал подношение.
* * *
— Пора, — старик поманил за собой.
Ксиня безропотно пошла следом. Она шагала легко, словно парящая в небе птица, что радовалась новому теплому дню. Подошла к столу, забралась наверх и позволила старику связать руки и ноги. Рядом лежал младенец. От него сильно пахло разложением, землей и чем-то сладковато-пряным. Трупные пятна покрывали маленькие ручки и ножки, один глаз скосило в сторону, а из приоткрытого ротика показывался синий язычок.
— Великий Темный, твой раб взывает к тебе, — начал молитву старик, — приди на мой зов.
— Она была похожа на меня? — поинтересовалась Ксиня.
Старик осекся, бросил недовольный взгляд на жертву и продолжил:
— Как даровал ты свою кровь, так и я дарую ее этому ножу, — старик вытащил зазубренный нож и окунул в чашу.
— Сколько ей было? Твоей дочери. Восемь? Девять?
— Как сила, дарующая смерть и отнимающая жизнь, я заклинаю тебя вернуть из тьмы то, что мертво.
— Она болела? — Ксиня сочувственно вздохнула. — Наверное, ты страдал.
— Кровь за кровь, душа за душу, — старик чувствовал, что его голос предательски дрожит.
Нельзя сейчас отступать. Другие тоже говорили. Они проникали в самую душу, находя уязвимые места. Темный бог не простит обмана и если не получит жертву, то сила, связывающая жизнь и смерть, распадется. Младенец не проживет и дня. А не получив жертву, Повелитель придет за колдуном. И нигде нельзя будет скрыться от его гнева.
— Поэтому ты стал… таким, — Ксиня понимающе посмотрела на старика. — Ты пытался ее вернуть, но прошло слишком много времени. Ты правильно поступил, что не пошел за ее душой. И все же. тебе очень одиноко.
Черный обмазал младенца кровью из чаши. Минут пять собирался с мыслями, прежде чем продолжить:
— Наполни сей сосуд своей силой, верни утраченное.
— Никогда бы не подумала, что Шестиглазый раньше был котом, — Ксиня хихикнула, — а ведь и правда похож. Жаль, что он уже забыл каково это. быть другим.
— И властью твоей я заклинаю.
— Но даже верный друг не спас от одиночества.
Старик стиснул зубы и воткнул нож в грудь младенца. Смрад стал почти невыносим. По столу растеклась темно-коричневая лужа, тяжелые капли падали на пол. Черный сжал голову младенца так сильно, что послышался хруст, а затем. маленькие пальчики вдруг зашевелились. Младенец издал хрип и заскулил, словно побитый щенок. Старик выдернул нож, обошел стол и навис над жертвой.