Егерь не слышал, как повозка катит по горбатому мосту через бурную реку Мышку; как Ддри ругается со стражей; как растворяются после холостого выстрела в нерасторопного привратника кованые ворота; как повозка тяжело карабкается по узким мощеным улочкам вверх — к дворцовой площади, едва-едва разминаясь с крестьянскими телегами; как безногий, укороченный на треть калека, не успевший убраться в строну, укорачивается под колесами уже напополам; как мальчишки бегут следом, а богобоязненные старушки причитают из окон, то ли молясь, то ли прося хворей для незваных гостей.
Кучеру пришлось основательно растолкать егеря, чтобы тот проснулся. Он своевременно отскочил, и рука в кожаной перчатке с коваными костяшками прошла мимо его ребер; Жеррард не любил, когда его будили после порошка. Впрочем, кучер знал, что запала и злобы хватит ненадолго, поэтому тут же спокойно повернулся спиной к одному из самых опасных людей королевства, чтобы разобраться с багажом. Пока Жеррард, спрыгнувший на брусчатку дворцовой площади, осматривался, Ддри выдал подоспевшей прислуге Наместника дюжину сундуков самых разных размеров. К удивлению носильщиков, самые большие из них неожиданно оказывались пустыми. Выскочивший невесть откуда мажордом многословно приветствовал высокочтимого гостя и пригласил следовать за собой.
— Шахматы не забудь, головой отвечаешь, — бросил Жеррард кучеру и проследовал к массивной, неприятно скрипнувшей двери.
Идя сквозь огромный, утопающий во мраке холл, поднимаясь по замшелым лестницам, минуя провонявшие плесенью фамильные портретные галереи, глядя на нечищеный, закапанный факельной смолой пол, егерь угадывал в печальном упадке следы былого величия. «А ведь это один из самых небезнадежных городков империи», — поймал себя на мысли Жеррард.
Наместник оказался похож на свой замок: он не был упитан, как это полагается людям здоровым, скорее — дрябл. Глаза, выцветшие до белизны, очерченные кольцами пигментных пятен, заискивали чуть больше, чем полагается человеку его положения. По левую руку сидел его сын — невысокий, скособоченный под тяжестью горба юноша; вошедшему гостю он, не вставая, отправил витиеватый двусмысленный полупоклон.
«Заносчивый мальчишка», — подумал Жеррард, но поклонился в ответ, как того требовал обычай. Наместник, не зная кланяться столичному гостю или нет, застыл в неловком полупоклоне. Повисло молчание.
— Что ж, — первым вступил королевский егерь, — я слышал у вас трудности?
* * *
Первое убийство случилось в Мышином Камне месяц назад. Никто, несмотря на невиданную жестокость, не придал ему особого значения: не дожидаясь суда, стража посадила мужа убитой под замок. Но планы палача, уже точившего свой топор, нарушило второе убийство, схожее с первым необязательной слепой жестокостью: головы обеих убитых женщин нашли в двадцати-тридцати шагах от тел, а органы во вспоротых утробах выглядели так, словно полоумный гаруспик безуспешно пытался на них погадать. Власти города склонялись к мысли о повадившемся охотиться здесь горном звере, вроде бабура или тигрового медведя, но те, кому доводилось видеть тела, не верили в это.