— К государю входят только с его соизволения и по его разрешению, проговорила почти по слогам и оттого как-то особенно непримиримо. — Вам следует это знать.
— Оставь… — Ольга подошла к Ильюхину. — Не обижайтесь. Поставьте себя на… наше место. Что-нибудь случилось?
— Пока не знаю… Спросите у… отца: не получал ли он каких-нибудь писем с воли. Не в конверте, это важно…
— А если и получал? — Татьяна сложила руки на груди.
— Вы можете… прямо сейчас?
— Я пойду сама. — Татьяна безапелляционно отодвинула Ольгу и Марию и вышла в коридор. Вернулась через мгновение.
— Нет. Никаких записок или писем без конвертов с «воли» не было. Еще что?
— Это все. — Ильюхин повернулся, чтобы уйти, но Ольга вдруг остановила его, осторожно тронув за рукав.
— Вы знаете Распутина?
— Нет. Но я слышал о нем. Говорили, что он плут и мошенник.
— Это не так. Когда у мальчика шла кровь — он останавливал ее. Однажды он сказал: «Вы… — Ольга должно быть вспомнила что-то, потому что лицо ее помрачнело и даже постарело. — Вы живы до тех пор, пока рядом с вами я…» «Вы» — это мы, Романовы, семья…
Она говорила нервно, часто останавливалась и вытирала глаза платком, ей тяжело было вспоминать, Ильюхин видел это.
— Его убил наш родственник… Он, как и многие, считал, что от него, Григория, все зло. Убили… Я помню, как мы его похоронили — в парке, в специально построенном склепе. Мы приходили к его гробу, он лежал, как живой, его лицо было видно сквозь стекло…
— Мне только не нравилось, что оно было сильно нарумянено, — вмешалась толстушка Анастасия и, наткнувшись на укоризненный взгляд сестры, виновато замолчала.
— А потом… потом началось… всякое… — Ильюхин почувствовал, что слово «революция» Ольга произносить не хочет. — И однажды, когда мы все были в маминой комнате, его тело… протащили мимо окна… С бранью, грязной руганью… Они его пинали ногами, потом поволокли за волосы, за бороду… Он переваливался через сугробы, вспахивал лицом грязный снег… А ведь он — святой, святой… — Она зарыдала.
Ильюхин посмотрел на Марию.
— Я… зайду к… вашему отцу, как только смогу. Скажите ему, что если будут письма или записки — не надобно торопиться отвечать. Пусть подождет меня…
Вгляделся в ее прекрасное лицо, вдруг вспыхнувшие щеки, растерянно улыбнулся.
— Я… не враг вам. И помните… Если что не так… Мне — смерть.
Выскочил в коридор пулей, только бы не слышать, что они там говорят. О нем…
И сразу же столкнулся с охранником Медведевым. Авдеев называл его «хитрягой», Юровский переименовал в «Дружочка». Медведев — среднего роста, с мягким овальным лицом и типичными «рабочими» усами, смотрел изумленно: