– Может, иногда здесь и сейчас не так важно, как сделать то, что правильно. Может, люди, которых ты любишь, поймут. – Я понимаю, что слишком давлю, что она начнет задаваться вопросами. Но я не могу не сказать этого.
Она удивленно смотрит на меня:
– Может быть.
– Машина прибыла, – кричит отец снизу.
– Пошли, – говорит мама. – Пора.
Кэм провожает нас до машины.
– Еще не поздно передумать, – говорю я ему.
– Ни за что! Увидимся там.
Наш лимузин – государственная машина, как Нико и говорил, с флажками на капоте. Почетный эскорт из лордеров на мотоциклах спереди и сзади. Отец в благодушном настроении, болтает с Эми. Мама молчалива, глаза усталые, потухшие.
Я безмолвно молю ее: скажи правду. Сделай это! Не вынуждай меня убивать тебя.
Мы приближаемся к воротам Чекерса, и рядом со входом я вижу черный фургон. Служба безопасности. От страха все внутри сжимается. Сейчас они затащат меня туда, обыщут, найдут пистолет и посадят под замок. Наверняка Коулсон не позволит мне пройти через эти ворота, не удостоверившись, что все в порядке, тем более когда он подозревает что-то. Когда не знает, выполню ли я наш договор.
Но, как и говорил Нико, наш лимузин и эскорт проезжают мимо охраны и въезжают в ворота особняка. Едем по Виктори-драйв – усыпанной гравием подъездной дороге, которая огибает лужайку с разбитой статуей.
– Видите это? – спрашивает отец. – Статуя греческой богини здоровья. Разбита вандалами во время мятежей. Их нашли, привезли сюда и казнили прямо на месте осквернения, а ее оставили как напоминание нам о том, за что мы боролись.
Казнили там, на траве. За разбитую статую? Лордеры на это способны. Решимость у меня в душе растет и крепнет.
Мы останавливаемся перед главным входом. Охрана открывает двери, и мы входим в каменный холл. Следуем за распорядителем и оказываемся в Большом зале. У меня перехватывает дыхание. Потолок так высоко и пространство такое огромное, что звук наших шагов утопает в нем. Стены увешаны огромными картинами – портретами мертвецов, наблюдающих за происходящим. В мраморном камине потрескивает огонь, по обе стороны два кресла. Судя по установленным камерам и микрофонам, речь будет произноситься здесь.
Служащий знакомит нас с распорядком дня. Во-первых, в 13.10 – время взрыва бомбы, от которой погибли ее родители, – мамина речь, транслируемая в прямом эфире. Будут присутствовать только члены семьи: отец, Эми и я. Потом будут допущены родственники и друзья, включая Кэма, и мы выпьем чаю.
Во-вторых, в этом году, в честь двадцатипятилетия их гибели, нынешний премьер-министр обратится к нации и избранной кучке сановников. Это произойдет в прилегающем к особняку парке ровно в четыре часа пополудни: точное время подписания тридцать лет назад договора, положившего конец беспорядкам в стране.