Повисает напряженная тишина.
Когда врешь, лучше всего говорить правду. Или что-то близкое к ней.
– Какие-то планы, возможно, есть, но никаких подробностей я не знаю.
Коулсон слегка наклоняет голову вбок, размышляя. Лицо его, как всегда, ничего не выражает.
– Не густо, – говорит он наконец. – Что за планы?
От страха мои мозги отказываются работать. Что можно и чего нельзя говорить – полнейшая загадка, и чем дольше его глаза буравят меня, тем глубже я впадаю в ступор. В голове пусто. Но пока я не найду Бена, пока не предупрежу его, чтобы спрятался там, где Коулсон не найдет его, этот лордер должен думать, что я соблюдаю наш договор. Должен. Мне нужно сказать ему что-нибудь.
– Возможно, планируются скоординированные нападения, но это все, что мне известно. Я не знаю ни где, ни когда, – выпаливаю я и тут же содрогаюсь в душе. Нико – часть этих планов. Мне нельзя сказать ничего, что приведет их к нему или к другим.
Он сверлит меня холодным взглядом. Часы на стене у меня за спиной тикают громко и как будто медленнее обычного, словно растягивая тягостные секунды. Его глаза видят меня насквозь, видят прорехи в том, что я говорю, о чем умалчиваю.
– Ходят такие слухи. Некоторые… признания позволяют предполагать подобное. Что еще?
– Больше я ничего не знаю. – Эти слова едва не застревают у меня в горле.
Звенит звонок на следующий урок, и я буквально подпрыгиваю. По его глазам вижу: он знает, что я недоговариваю, что не все ему сказала.
Чувствую, как краска сбегает у меня с лица. Он улыбается, но мне от этого не становится легче.
– Сейчас можешь идти, Нельзя опоздать на математику.
Я подпрыгиваю со стула и несусь к двери. Ему даже известно, какой у меня следующий урок?
– Э, Кайла?
Я приостанавливаюсь.
– Считай, что тебе сегодня повезло. Я не слишком терпеливый человек. В следующий раз мне будет нужно больше информации. Мне нужны все подробности. Ступай, – рявкает он, и я пулей выскакиваю за дверь.
Несусь по коридору, радуясь, что опаздываю, что есть повод пробежаться. Перед дверью математического класса сканирую свою карточку, сажусь, достаю тетрадь. Делаю вид, что слушаю, как учитель рассказывает о статистике, но мозг лихорадочно перебирает собственные вероятности.
Прошло всего два дня. Коулсон настолько нетерпелив? Или что-то знает? Знает, что вчера днем меня не было там, где я должна быть? Но откуда?
Он сам или кто-то другой шпионит за мной.
Мы собираемся в актовом зале на общешкольное собрание, как всегда по пятницам, но это отличается от предыдущих. Коулсон с лордерами опять здесь, и в этот раз я знаю, что мне не мерещится. Его глаза действительно останавливаются на моей макушке, выделяя меня. Как неоновый знак, поставленный на лоб: смотрите, вот шпионка лордеров. Я чувствую себя бабочкой под увеличительным стеклом, пришпиленной к месту булавкой, и жар лампы опаляет мне крылья.