Путь предстоит ей дальний и не простой,
Мчится принцесса в лес за живой водой,
Ей своего любимого окропит.
Только не мужа. Того, кто им был убит.
В сказках всё просто: пришёл, победил, ура!
Ждёт тебя слава, гуляние до утра,
Горы из злата, и пиво рекой бежит…
Орнелла с Кассандрой переглянулись.
— Только принцесс не трогай, коль хочешь жить! — хором закончили они и рассмеялись. Кадет эль Тэйтана картинно возвела глаза к потолку.
— Не понимаю, — сказала она, — что за прелесть наша орхидея находит в таких жутких песнях?
— Почему — жутких? — вступилась за подругу Кассандра. — Стихи красивые. Ну разве что немножко… Как бы…
— Ага, — весело тряхнула головой Орнелла, — как бы не для слабонервных. Кровь ручьями, страдания и все такое прочее — хотя да, в этой всего два трупа, уже, считай, достижение!.. Вот с чего бы? Ромашка ромашкой, домашний ребенок, и такие пристрастия?
— Ты уж определись, — Кассандра прислушалась к наступившей тишине. Сельвия, очевидно, настраивалась на новую песню. — Ромашка или орхидея.
— А! — Орнелла утомленно махнула рукой. — Много там разницы? Всё одно цветочек, жизни не нюхавший!
— Угу, — с нескрываемой иронией отозвалась кадет Д'Элтар, глядя на задравшую нос герцогиню, — а ты, конечно, нюхала. Как только нос не отвалился.
— Нет, — согласилась ее светлость, толкая дверь, — так я всякой жути и не сочиняю, верно?..
* * *
Сигнал к отбою, едва слышный из-за воя метели, прозвучал, как всегда, в десять. Измученные первокурсники, наломавшиеся за день с лопатами в руках, его даже не услышали — добравшись с горем пополам до своих казарм, они почти сразу расползлись по постелям и уснули, едва голова коснулась подушки. Кураторы, пересчитав подопечных и убедившись, что все на месте, тоже отправились каждый к себе. Кадетский городок затих, погребенный под толщей снега.
Однако в мужских казармах второго и третьего курсов, чьих обитателей суровая стихия пощадила, в довесок подарив едва ли не полдня свободного времени из-за частичной отмены занятий, жизнь бурлила ключом. Отдохнувшие, выспавшиеся за день кадеты, пусть и разойдясь после отбоя по своим спальням, укладываться не спешили. Из-за плотно прикрытых дверей в комнаты то и дело доносились приглушенные голоса, изредка прерываемые короткими взрывами смеха, слышались шлепки картами о столы, а кое-где — и осторожное позвякивание наполненных вином стаканов. Последнее, учитывая суровые правила Даккарая, в любой другой день не сошло бы нарушителям с рук, но сегодня метель была с ними заодно: куратор до самого утра не покинет флигеля и не услышит ничего, кроме стонов ветра, а завтра… До завтра еще далеко!