— Вы как будто не друзья, — прошептала им девочка, снова и снова прикладывая палец. — Хотите, всех вас повыдергаю?
Листья настороженно напряглись.
— Ну и дураки, — сказала Эльга, расстроено шмыгнув носом. — Засохнете и помертвеете, даже жалеть не буду.
Она отвернулась, подтянула и поставила на колени сак, опустила в шуршащее нутро руку.
Золотой дубовый сразу лег в ладонь, устроился под большим пальцем, на правах старшего листа потерся прожилками о кожу. Так и представлялось, как он успокаивающе бурчит: «И чего ты злишься, хозяйка? Забудь. Не стоят они тебя».
Но, конечно, все в темном лиственном царстве было не просто, и другие листья, помоложе, по-глупей, вились вокруг дубового и кричали: «Измена! Всех — в мелкую крошку! Не хочешь сидеть в букете, выметайся на ветер!»
— Ну, вообще-то, — возразила им Эльга, — я сама виновата. Было темно, и я хотела побыстрее закончить работу.
«Все равно, всех жухлых — к ответу!» — не сдавались любители крошить. Чарник был у них заводилой.
Тут уж пришлось прикрикнуть.
— Имейте совесть, — выговорила им Эльга. — Вы сами еще неизвестно как себя покажете. Может, тоже в букете скукожитесь. Я же только ученица.
Листья задумались.
— Готова? — спросила Унисса, заглянув в дверь.
Эльга, потупившись, спустила ноги на пол.
— Мастер Мару, а почему у меня не получилось?
— Глупый вопрос.
— Но я же чувствовала листья!
— А Камень ты чувствовала? И потом, дорогая моя ученица, мастерство предопределяется временем, на него потраченным. Ты в самом начале пути. Листья понимаешь плохо, ноготь короткий, ни вещи, ни люди тебе еще не открылись. Или ты хочешь с первого букета стать грандалем? Это совершенно невозможно.
Показалось, сак Униссы высокомерно прошуршал, подтверждая ее слова.
Улицы были тихи. Небо было пустым и желтым. Над домом энгавра полоскало черное полотнище с белым кругом в центре. На вершине холма ожидал Канлик, одетый в коричневое платье, стянутое черным поясом.
— Господин энгавр умер, — печально сказал он.
— Он был хороший человек, — склонила голову Унисса.
— Вечером, у подножья холма его похоронят. Вы можете присутствовать.
— Кто будет его замещать?
— Я, пока кранцвейлер не назначит достойного своим приматом. Вот, — эконом протянул Униссе корзинку, — ваш завтрак.
Из корзинки пахло свежим хлебом.
— Мы все еще делаем дождь?
Канлик посмотрел в небо.
— Да, — сказал он. — Я надеюсь, у вас получится. Господин энгавр очень этого хотел.
— Я постараюсь, — сказала Унисса. — Я чувствую, что могу.
— Все этого ждут, поверьте.
— А что с Тангарией?
— Пока никаких новых вестей. Отослали двенадцать мастеров с учениками. Возможно, я надеюсь, на этом все и успокоится. Но, честно говоря, любая почта от кранцвейлера Руе или его канцелярии меня страшит. Да.