— Тогда зачем вы этим занимаетесь? — спросила Эльга.
Толпа у изгороди разразилась радостными криками, приветствуя вставшего дядю Вовтура. Плечо у него снова сидело нормально, а не торчало бугром. Мастер Крапин Гампелин повёл его к односельчанам.
— Кому снять головную боль? — спрашивал он громко. — Выправить вывих? Выдавить свищ? Всё можно!
К нему уже тянули руки желающие.
Женщина-мастер смотрела на него со странным выражением лица.
— Вы тоже могли бы стать лекарем, — сказала ей Эльга.
— Нет, — женщина поправила на доске несколько листьев. — Моя судьба — здесь, в таких портретах. Знаешь, что мне говорила мой наставник? Не важно, чем ты пытаешься овладеть. Важно достичь в своем деле совершенства.
— А вы достигли? — спросила Эльга.
— Нет. Это не так быстро происходит.
— А почему листья?
Женщина пожала плечами.
Мастер-лекарь вернулся к ним, в конец двора, по очереди прижав ладонь ко лбу тёти Амины и деда Фантиля, а также повозившись с локтем Дорка Диггеса.
— А сейчас, — объявил кафаликс, — мастер листьев Унисса Мару.
— Иди к своим, — сказала женщина девочке и, подхватив сак и несколько дощечек, направилась к поставленному кафаликсом стулу.
Сев, она долго перебирала дощечки на глазах у притихшего народа, словно дожидаясь, когда Эльга проскользнет мимо неё к изгороди.
— Ёрпыль-гон! — Рыцек затряс Эльгу за плечи. — Куда ты побежала? Мастер боя из-за тебя дяде Вовтуру плечо повредил!
— А мастер-лекарь починил!
— Дура!
— Тихо вы! — цыкнул на малышню дядя Вовтур, скособочившийся рядом на чурбачке.
— Я делаю портреты, — сказала женщина-мастер, мазнув взглядом поверх голов. — Портреты из листьев. Из разных листьев. Они не простые, они поднимают настроение, служат для памяти, приносят мир в дом.
— И все? — разочарованно протянул кто-то.
— Не только. Портрет посложнее возьмет на себя беду, — Унисса огладила пустую доску. — Кто хочет получить портрет?
— Я, — сказал дядя Сарыч.
— И я, — сказала тетушка Тельгин.
Женщина-мастер попросила желающих выйти вперёд и какое-то время, запустив руку в сак, молча их разглядывала.
Листья сыпались на землю.
Затем Унисса Мару провела над доской ладонью и бросила на неё целый лиственный ворох, будто крупу в котёл. Часть листьев сдуло, но большинство задержалось, прилипло, выгибаясь и трепеща краями. Жёлтые, красноватые, тёмно-зеленые, серебристые. Женщина принялась приминать их и складывать, пальцы её работали быстро-быстро, заставляя доску отзываться легкими звуками: пум-пум-пум. Где-то отрывались кусочки, где-то подгибались черенки, где-то лиственная мякоть, сдавленная, давала белёсый сок.