— Благодарю, госпожа.
— Иди, — сказала ему Унисса.
Дядя Сарыч кивнул и так с портретом на груди, тихий и светлый, вышел за изгородь, мимо людей, к своему дому.
Мастер листьев забросила лямку сака на плечо.
— Если кто хочет учиться у меня, буду рада.
Она уже повернулась, чтобы идти в конец двора, к мастерам-мужчинам, но замерла, посмотрела через плечо на дядю Вовтура:
— А ты чего ждешь? Видел же, что я и твой портрет сделала.
Дядю Вовтура подбросило с чурбачка.
— Ну, я это… — он старательно прятал глаза от Униссы — словно то в траве, то в обломке жерди натыкался на что-то важное. — Я не против, конечно…
Эльга выпучила глаза на дядю Вовтура — необычно скованного и несмелого, а вдобавок ещё и густо покрасневшего.
— Ладно, — улыбнулась Унисса и всему народу объявила: — Вечером приходи.
Эльга от возмущения набрала в рот воздуха да так замерла, как жаба на болоте. Ясно почему вечером! У дяди Вовтура жены нет.
— Это же вообще! — шепнула она Рыцеку.
— Взрослое дело, — пожал плечами тот.
— Но она мастер!
Эльга оглянулась, ища поддержки, но люди смеялись, переглядывались, а кто-то даже хлопал глупо хихикающего счастливчика по плечу. Эльге захотелось провалиться в самое пекло, так ей стало стыдно за дядю Вовтура.
— А теперь, — громко возвестил кафаликс, — встречайте Тарзема Ликко, мастера животных и птиц!
Высокий худой мужчина поклонился народу и развёл руки. На них тут же сели сойка и маленькая, гнездящаяся у коньков крыш пугливая кычка.
Эльга слушала вполуха, что мастер выводит мышей, кротов и лечит скотину.
Ей хотелось то ли разреветься, то ли залезть куда-нибудь в колючие чепчуйник или малинник, чтобы царапинами на руках и лодыжках уравновесить то, что наглость и простота мастера листьев сделали с её душой.
Ну как так можно?! — думалось Эльге. Другие люди что, не люди для неё? Тот же дядя Сарыч… Подумаешь, она что-то из листьев складывает! Другие и то более полезные мастера.
Она пролезла через ограду на улицу и побрела домой.
— Завтра! — нагнал её голос кафаликса. — Все дети до четырнадцати лет, желающие обучаться мастерству, смогут выбрать мастера! Тридцать монет родителям! Контракт с кранцвейлером Края Дидекангом Руе! Тридцать эринов!
Эльга прижала к ушам ладони.
Мать, ходившая к отцу на поля, встретила ее длинной, гибкой вицей и руганью.
— Ты на кого двор бросила? А? Тебя кто отпустил? Свиньи забор подрыли, у несушек воды нет, посуда не вымыта!
Вица, со свистом взрезав воздух, нашла Эльгину спину.
— Ай! — вскрикнула Эльга. — Я все сделаю, мамочка.
Она обежала врытую поилку. Мать погналась, придерживая подол длинного платья, потому что проступок был серьезный и одного шлепка прутом для учения непутевой дочери было недостаточно.