— Господи Ииусе, — пробормотала Уна. — Уж не дуэль ли они собираются устроить?
— Эми рассказала Теду, где мы остановились, — объясняла Белль. — Иначе он до сих пор колесил бы по Граньярду в поисках вашей машины.
Она тяжело опустилась на постель рядом с Уной и уставилась на свой розовый телефончик.
— Он так и будет преследовать меня. Всю жизнь.
Волосы нечесаными прядями свисали на глаза Белль, ее одежда пропотела за день или, что вероятней, за неделю.
Уна почувствовала быстрый, острый, как игла, укол материнской тревоги — чувство, которого не испытывала более полувека.
— Итак, все дело в том, что вы думали, будто ваше свидетельство о рождении у Ларри, — сказала Белль. — Больше ничего?
Уна не знала, как вести с себя с людьми тонкой душевной организации, она почти всю жизнь провела среди тех, кто попроще.
— Лаурентас прекрасно справляется без меня уже девяносто лет, — ответила она. — Придумывать что-то на этот счет — значит втискивать меня в историю, которая не имеет ко мне отношения.
— У Ларри шестеро детей, — сказала Белль. — Четыре дочери, два сына.
— Я помню.
— У вас есть прапрапраправнуки.
Белль помолчала и продолжила:
— Почему вы не обрадовались встрече с ним? Не подпрыгнули от радости?
— Вы не знали Мод-Люси. Человеку, у которого такая мать, больше никто не нужен.
— Я говорю не про Мод-Люси.
— А я про нее.
Столько писем, полных заботы и ласки. И ни слова о пожаре. Ни полслова о том, что происхождение Лаурентаса хранится от него в тайне.
Она поглубже устроилась в постели, натянула одеяло до подбородка.
— Вас ведь не удивит, что я была так себе матерью, даже плохой матерью. Я все время раздражалась и сердилась, по молодости лет мне не хватало терпения. У меня рождались одни мальчики, совсем не было подруг, я вышла замуж за человека намного старше и ненавидела семейную жизнь с ним. У Говарда были раздутые амбиции, которые слишком дорого обошлись нашей семье.
— Это напоминает мне Куина.
— Куин — оптимист. А Говард сошел с ума. В этом я виню президента Вильсона. Но, как ни крути, на звание «лучшая мать года» я не тяну.
И, когда пришла телеграмма с извещением о смерти Фрэнки, ее первая мысль была: «Я это заслужила».
— Я совсем не то, что вы, — продолжала Уна. — Вашему мальчику с вами повезло. Но если вам от этого будет легче, добавлю, что все же я своих сыновей любила.
Какое-то время обе молчали. В комнате пахло их телами и почти выветрившимся средством для чистки давно не чищенных ковров.
— Если честно, я не верю, что его больше нет, — сказала Белль. — Я продолжаю думать, что он здесь, просто прячется от меня где-то.