— Белль, послушай…
— Мне нравилась твоя музыка, — сказала она. — Я думала…
Она положила руки на колени, покрытые ночной рубашкой, и листок с пожеланиями громко хрустнул.
— Что ты думала?
— Я верила в тебя. Верила во все это.
То, что она использовала глагол в прошедшем времени, наполнило его горечью. Когда-то он ворвался в ее дортуар после концерта «Раздолбаев» во дворе кампуса, Белль было девятнадцать, на стенах спальни пульсировали абстрактные картинки в сосновых рамках.
— Я думала, что хочу чего-то особенного, — добавила она тихо. — Мне бы хотелось хотеть чего-то особенного. Правда, Куин. Но оказывается, я хочу того же, чего и все люди.
Ее голос сохранял этот тембр, этот утомленный призвук. Голос, созданный для пения, только Белль неспособна воспроизвести ни одну мелодию. Ему нравилась эта черта в ней: для Белль всякая музыка была чудом.
Он сказал:
— Мне бы тоже хотелось хотеть чего-то особенного.
— Я хочу, — она посмотрела на него, — еще одного ребенка.
— О, нет, Белль. Нет. Я не могу.
Она торжественно кивнула:
— Я знаю.
У него в сердце кольнуло:
— У тебя кто-нибудь есть?
— Нет, — ответила она, а он услышал в ее ответе: «Пока нет».
Он не ушел тогда, он женился на ней, хотя проще было бы этого не делать, в доказательство того, что любит ее, — словно нуждался в таком доказательстве. Он согласился на ребенка. Он никогда не винил ее за то, что она забыла принять таблетку. Надежда, что он порядочный, не такой, как «многие парни», поддерживала его в трудную пору их затянувшегося расставания. Ультиматумы чередовались с примирениями и долгими, мучительными ночами любви, было много нарушенных и снова данных обещаний, много слез, и в конечном счете длинный список заветных желаний Белль ужался до одного пункта: стань кем-нибудь другим.
Когда он наконец пустился в странствия, то поклялся сделать именно это, стать кем-нибудь другим, как золотодобытчики или биржевые игроки на Диком Западе, которые гнались за горизонтом, а деньги высылали домой. Он установит контакт с хорошей студией звукозаписи, станет мастером, музыкантом из музыкантов, видной фигурой, его имя будет значиться в буклетах и титрах альбомов. Он докажет ей, насколько состоятельны его мечты.
Судебное постановление о разводе настигло его в Чикаго, там он прочитал все эти напечатанные мелким шрифтом параграфы, все эти условия, которые напоминали об их жизни, так тесно сплетенной друг с другом, что разделить их можно было только силой закона. Пять лет спустя, когда они заключали брак снова — «Потому что я скучала по тебе, и мальчику нужен отец», — он сказал «да» с такой горячностью и готовностью, что она рассмеялась в голос.