Один на миллион (Вуд) - страница 142

Нет, что ты! С томатным супом. Получается очень вкусно. Я как-нибудь тебе испеку. Буду очень рада угостить тебя. Луиза была просто без ума от этого торта.

Нужно двигаться вот так. Другая рука сюда. Правильно. И раз-два-три, раз-два-три. Молодец. Раз-два-три. Раз-два-три.

Стой. Ты забыл выключить эту…

Глава 18

Когда Уна задремала на обратном пути из Граньярда, ей пригрезилось, будто они с Мод-Люси прогуливаются мимо магазина тканей Шуртлефа, в витринах которого вывешены яркие шелка и муслины. В воспоминании эта прогулка длится томительно долго, Уне лет двенадцать или тринадцать, время года, скорее всего, ранняя весна: сияющий полдень в разгаре, все маркизы[16] развернуты и нависают над Торговой улицей, как разноцветные полосатые перчатки. Фабричные мельницы находятся на расстоянии крика, если допустить, что крик слышен в шуме воды. На мостках сотни людей, ее родители среди них, они задыхаются от жары, обжигают пальцы, вполсилы обслуживают технику.

В ухо проникает голос Мод-Люси, настойчивый и мелодичный: «Ты не будешь работать там. Ты рождена для лучшей доли».

Вдруг память проясняется, Уна отчетливо осознает время и место: покупатели сбиваются в стайки, толкаются возле газет, чтобы узнать подробности катастрофы с «Титаником», все разговоры только об этом, так что сомнений быть не может — это весна, точнее, апрель 1912 года, и ей двенадцать лет, никак не тринадцать, и ее волосы впервые уложены в прическу — волнующий ритуал взросления, блестящую волну надежно удерживают прекрасные гребни Мод-Люси. Они стоят на освещенном солнцем пороге музыкального магазина Стенхоупа, и Говард Стенхоуп, ее будущий муж и тюремщик и целый этап ее жизни, полирует пианино.

— Ему место в городе, — заверяет ее Мод-Люси. — Среди городских жителей.

Говард спешит к ним: осанистый господин, на ходу расправляющий манжеты. Жена у Говарда пухлая и миловидная, старше Говарда, она по субботам продавала ноты его песен, пять центов за штуку, пока не выяснилось, что ее слабеющий голос означает рак. Именно она разработала план торгового зала: фортепьяно в передней зоне, машины Эдисона и «виктролы» в глубине, концертино с яркими клавишами — у окна, наполовину в тени, словно вот-вот само зазвучит. Более мелкие предметы поблескивают в длинной стеклянной витрине: варганы, медиаторы, смычки, наборы ложек с инструкциями на четырех языках, напечатанными на карточках.

Со временем Уна возненавидит пресвятую умницу миссис Стенхоуп, чей проект зала будет в портлендском магазине спустя восемь лет повторен точь-в-точь, вплоть до расстановки пюпитров. С первой, лучшей и незаменимой миссис Стенхоуп Уну будут сравнивать на протяжении двадцати восьми лет ее жизни, пока в один прекрасный день 1948 года Говард — который сидел на колченогом стуле и слушал выпуск «Вика и Сэйд»