— Гэри говорит, я должен извиниться перед тобой. Я вообще-то не считаю, что ты не виноват. Ты виноват, конечно, это тебе полагается следить, чтобы такой ерунды не происходило, но я чувствую себя ослом из-за того, что психанул. — Он окинул взглядом свою шумную империю. — Не понимаю, что на меня накатило.
Он опустил глаза.
— Просто я получаю от жизни кайф, только когда играю, больше никогда.
— Забудем, Рен.
— Ты добрался до дома нормально?
— Новый муж Белль подвез меня.
— Хм. Надо же, какое благородство.
— Похоже, я покупаю его скаутам новый автобус.
Ренни, озадаченный, отвел глаза в сторону.
— Я понимаю, как тебе тяжело. Если б я лишился ребенка, покончил бы с собой.
— Я разговаривал с Сэлом, — сказал Куин. — Он берет нас обратно. Выступаем в следующее воскресенье, как обычно.
— Не может быть! — Ренни улыбнулся от уха до уха. — Не может быть, черт подери! Ты уже сказал парням?
— Нет, приберег это удовольствие для тебя.
— Позвоню им, — сказал Ренни, с его лица двадцать лет как рукой смыло. — Прямо сейчас. Всем позвоню.
Он пошел, первый шаг сделал со стариковским «уф», потом прибавил темп. Если не обращать внимания на складки жира, нависавшие над ремнем, словно воск оплывшей свечи, со спины его можно было принять за соседского мальчишку с Шеридан-стрит, чернокожую звезду группы, но с прыщами и в бермудах.
— Считай, твой перерыв закончился, — сказала Дона.
После ланча она велела Куину заправлять обработанные им брошюры в струйный принтер, который урчал так, словно страдал несварением желудка. Этот звук ужасно раздражал Куина, даже через беруши, и Дона находила это довольно странным, учитывая, что он играет рок, а там децибел куда больше. Когда-то она была замужем за музыкантом и, похоже, решила выместить все обиды на Куине.
Он продолжал кормить ненасытную машину брошюрами, а Дона подхватывала их на другом конце конвейера и кидала в упаковочный аппарат. На ней были джинсы в обтяжку и желтая майка, напоминавшая нижнее белье. Несмотря на птичьи черты, она была не лишена привлекательности. Лицо ее покрылось заметной испариной, в ожидании очередной порции брошюр она скрестила руки на груди и таращила сильно подведенные глаза.
— Пожалей свои глаза, просто скажи, чтобы я поторапливался, — Куин постарался перекричать машину.
Дона приподняла нещадно выщипанные брови.
— Серьезно?
Она пробралась к нему, лавируя между коробками и пакетами, ее крепкие накачанные руки были покрыты эффектным загаром. Она приблизилась вплотную к его лицу, от нее пахло каплями от кашля.
— Так поторапливайся. Черт подери, — произнесла она, словно дала ему пощечину.