Сильвия ступила на сцену, пустую, если не считать нескольких в случайном порядке расставленных стульев и подставки со светло-коричневой, как ириска, гитарой «Телекастер» из пятидесятых годов. Мальчики сгрудились у пианино спиной к ним, они обсуждали какой-то исчирканный листок с нотами.
— Эй, вы! — позвала Сильвия.
Брендон оглянулся.
— Привет, Папаша!
— Привет, Папаша! Послушай-ка это!
Несмотря на возражения Сильвии, они потащили Куина к пианино, приговаривая: «Ты послушай, послушай, Папаша, тебе железно понравится, нам стоит записать это. Как ты считаешь, Папаша?» И вот из хрустальных глоток поцелованных Богом мальчиков полились сладчайшие звуки: Брендон и оба Джи пели, закрыв глаза, отведя назад плечи, пощелкивая пальцами, двигая кадыком, а Тайлер склонился над клавишами, как монах во время молитвы.
На восьмом такте Куин сообразил, что они играют. Неопубликованная песня Говарда Стенхоупа перемахнула через десятилетия и окунулась в поток гармоний, этот гибрид шоу-бизнеса с аллилуйей зазвучал так свежо, словно только что был написан, этот плач слабого человека, который молит Бога о передышке.
— Ничего себе! — сказал Куин, он был и правда под сильным впечатлением. — Да вы, ребята, превратились в первоклассных аранжировщиков. Когда это произошло?
Мальчики засмеялись — их лица порозовели от похвалы Куина, а Сильвия схватила листок с пианино.
— Кто автор?
— Муж моей подруги.
Уна называла Говарда бездарным песенником, но она ошибалась. Проживи он еще несколько десятков лет — не так уж это и много, если вдуматься, — он мог бы стоять рядом с Куином и слушать свою песню, и краснеть от гордости, как дурак.
— Тут написано 1919 год?
— Моей подруге сто четыре года. А ее муж умер много лет назад.
— Папаша принес нам эту песню, подумал, что нам понравится.
— За давностью лет авторские права на нее не распространяются, — Сильвия повела разговор как деловая женщина.
Она взглянула на Куина.
— Но мы, конечно, заплатим. Составим какой-нибудь контракт.
— Мы будем такими, типа, хранителями старины, — сказал один из Джи. — Как Пол Саймон, который открыл всем африканскую музыку.
— У тебя есть подруга, которой сто четыре года? — спросила Сильвия.
— Да.
— Ты серьезно? — Сильвия внимательно посмотрела на него.
— Да. Серьезно.
Он повернулся к мальчикам. Неужели он широко улыбается? Возможно ли такое?
— Я думаю, старик Стенхоуп все это время ждал, когда вы появитесь на свет.
— Отлично, отлично, они у нас гении, — сказала Сильвия. — Можем мы, наконец, поговорить о деле?
Несмотря на ее миниатюрность, казалось, что она способна сорвать дверь с петель.