— Он уехал на Север, зарабатывать деньги, — нашлась она. — Но он скоро приедет. В отпуск. Извини, мне некогда болтать тут с тобой, нужно пойти на огород… петрушка засохнет без полива.
Только выскочив за дверь, Альбина поняла, какую сморозила глупость. При чем тут петрушка?
Стояла ночь, беззвездная и безлунная, накрапывал дождик, в приглушенном желтом свете, падавшем во двор из окна, поблескивали мокрые деревья и кусты.
Альбина постояла немного на пороге, потом медленно спустилась по ступеням и присела на скамейку. Капли стучали по крыше сарая, барабанили по листьям деревьев, скатывались по траве на землю.
Очень скоро ее волосы намокли, но она ничего не замечала, как не чувствовала, что по щекам ее струятся слезы. Или это были не слезы, а капли дождя?
Ей было горько, обидно и… стыдно. Стыдно за то, что она поверила… Нет, не ему. Он, этот чужой мужчина, ничего ей не обещал. Они вообще не говорили ни о чем таком… Она сама придумала все. Дружная семья, живущая в скромном домике на краю деревни… Какая же она дурочка!
Скрипнула дверь.
Алексей постоял на пороге, посмотрел по сторонам, увидел фигурку, скорчившуюся на скамейке, подошел и сел рядом. Альбина не шелохнулась, не повернула головы в его сторону.
— Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Я не обиделась, — произнесла она тихо.
— Ты плачешь.
— Это дождь.
Он замолчал, вслушиваясь в меланхоличную музыку дождя. Альбина повернула голову, посмотрела на него и глухо проговорила:
— Да, ты прав, нет у меня никакого мужа. Был да сплыл. Раньше было все, а теперь нет ничего. У меня нет даже паспорта. Есть лишь работа и этот мальчик. И он будет со мной, чего бы мне это ни стоило!
Голос ее взлетел, она ударила кулачком по мокрому старому столу, попала в выемку, где уже скопилась вода, и обрызгала Алексея. Он мотнул головой, вытер лицо рукавом рубашки, но Альбина ничего не заметила. Она уже снова замерла, низко склонив голову.
— Пойдем в дом. Незачем сидеть под дождем, когда в комнате тепло и сухо. Там можно спокойно поговорить. — Алексей мягко обнял ее за талию и попытался поднять со скамейки, но Альбина сбросила его руку. Он повторил: — Прости меня. Я вел себя как последний идиот. Как грубый хам. Если тебе очень неприятна моя компания, я вернусь к себе.
— В избушку? Ночью? — пробормотала она, не глядя на него.
— Ну да. Я так хорошо знаю дорогу, что найду сторожку в любое время суток. Даже на ощупь.
Девушке уже казалось, что она ведет себя как взбалмошная девчонка, и, поднимаясь со скамьи, она произнесла усталым, потухшим голосом:
— Не говори ерунды. Пойдем в дом.