Чувство это еще больше усиливается, когда они гуськом идут через двор. Солнечные блики, отражаясь от окон, бьют по глазам. Старухи на скамейке, приткнутой у парадной, комментируют их проход:
— Из четырнадцатой квартиры, намылились…
— На свой этот Уркон…
— Утекают?..
— Ну да…
— А вот если нашим ребятам про них сказать?..
Шуршат, как змеи, ядовитые голоса.
— Не оборачивайся, — шепчет Павлик, взяв ее под руку.
Кожа его чуть обжигает.
Он в первый раз — вот так — осмелился прикоснуться к ней.
Машина ждет их недалеко от ворот. С виду это — маршрутка, у нее за стеклом даже прикреплена, как положено, табличка с указанием адресов. Чинок уже сидит на месте рядом с водителем. Дядь Леша неторопливо устраивается за рулем и, подождав, пока все успокоятся, говорит:
— Значит так. Слушайте внимательно, повторять не буду. Если нас остановят — полиция там, патруль или блокпост, то объясняться с ними буду я сам. Остальные молчат. — Он обводит командирским взглядом салон. — Все поняли? — Отдельно спрашивает у Тетки: — Ты поняла?
Та невнятно бормочет:
— Да поняла, поняла…
— Ну тогда — все. — Дядь Леша кладет руки на руль. — Как там Гагарин сказал, «Поехали!».
Урчит мотор, дядь Леша отжимает сцепление, маршрутка осторожно переваливает с тротуара на проезжую часть, колеса соскакивают с поребрика, салон слегка вздрагивает, и Лизетте, прильнувшей к окну, кажется, что вместе с ним вздрагивает весь мир…
Андрон сидит, прижав ладони к коленям, и старается, чтобы вид у него был естественный. На самом деле это не просто. Внутреннее напряжение дает о себе знать. Конечно! В такие административные выси он еще не взлетал. На первый взгляд, кабинет самый обычный: полированный стол с круглой лампой, с календарем, с держателем для авторучек и карандашей, еще один столик сбоку, поменьше, на который водружен большой монитор, в углу — тумбочка, где поблескивает электрочайничек и несколько чашек, шторы на окнах, стандартный, из трех матовых дисков светильник на потолке. Ничего особенного. Разве что вместо ламината — паркет, и разве что дверь, в которую он из приемной вошел, закрылась мягко и плотно, исключив какое-либо проникновение звуков изнутри и извне.
И все же чувствуется, что кабинет этот пропитан властью. Воздух здесь будто из электричества: вот-вот засверкают по всей шири его обжигающие, мелкие искры. Андрон, как и многие, знает, что это не простой кабинет. Именно сюда спускается президент, чтобы в тесном кругу, где можно разговаривать откровенно, обсудить назревшие стратегические вопросы. По слухам, именно здесь в напряженные дни присоединения Крыма, когда в Черное море выдвинулся для демонстрации силы американский военный эсминец, один из новейших имеющихся на вооружении США, обсуждался тяжелый вопрос: насколько далеко мы можем зайти в ответных действиях? Вот когда действительно полыхали электрические разряды. Вот когда жутковатый, сухой треск заглушал голоса. Мы не нападаем, мы защищаемся, сказал тогда президент. Он тер серые щеки, в складках отливающие желтизной. Набрякли под глазами мешки. В четыре часа утра вопрос был решен. Через сутки российский бомбардировщик СУ-24М имитировал на эсминец боевую атаку, одновременно вырубив на подлете всю корабельную электронику, после чего тот, ковыляя, покинул Черное море.