Компромисс, впрочем, успокоил не всех. Юсеф, например, сразу сказал, что при всей внешней демократичности Декларации она дает очевидные преимущества западным странам. Ведь освоить звездные инновации смогут лишь те, кто имеет развитый технологический базис, то есть прежде всего — Европа и США. Они, несомненно, сделают колоссальный рывок вперед: разницу между ними и странами Третьего мира последние уже никогда не смогут преодолеть. Неравенство, существующее сейчас, будет навеки закреплено. Мы вступим в эпоху, разделенную на рабов и господ.
— Ну и что ты тогда предлагаешь? — спросил Чак.
А Юсеф пожал плечами:
— Лучшее, что мы можем сделать сейчас, — это прервать Контакт. Мы к нему ни этически, ни психологически, ни технологически не готовы…
— Н-да… — подвел итог Чак.
Декларация тем не менее была принята, и ее проекция на реальность начала обретать структурные формы. Было установлено, что каждый раунд переговоров будет проводить отдельная группа экспертов и чередование групп будет происходить механически — по порядковым номерам. Еще одна группа экспертов будет присутствовать в качестве наблюдателей, но — нейтрально, не имея права вмешиваться в переговорный процесс. Базовым языком протоколов станет английский, но те эксперты, для которых речь Виллема прозвучит на родных языках, в случае смысловых расхождений обязаны будут вносить примечания в текст. Окончательную редакцию будет делать группа лингвистов, но вычитывать документ и опять-таки, если нужно, вносить примечания обязаны все эксперты.
В общем, заскрипела тяжеловесная канцелярская машинерия. Забором выросли циркуляры, узенькими тропами легли меж них чиновничьи рекомендации и предписания. Мы начали тонуть в необозримом море бумаг. На работу с черновым протоколом у меня, например, уходило восемь часов, а окончательная редакция вместе со всеми примечаниями, дополнениями и рекомендациями представляла собой фолиант объемом в сто двадцать — сто пятьдесят машинописных страниц. И такой фолиант появлялся у меня на столе каждый день. Труд совершенно немыслимый. Результат, несмотря на опасения Юсефа, все-таки превращался в бесконечный процесс. В конце концов я просто перестал это читать.
Да и особого смысла в том не было. В первый же день возобновившихся переговоров, то есть когда «психогенетическая селекция» была наконец завершена, а, между прочим, заняло это около трех недель, мы получили от арконцев такой удар, который вбил нас по самую шляпку, как гвоздь.
Я имею в виду знаменитые «Арконские принципы», которые сразу же огласил Виллем.