Ефим до белизны в пальцах стискивает телефон.
— Доберемся сами…
— Хорошо. Тогда мы вас ждем… И, Ефим Петрович, советую: захватите семью. Мало ли что. Сейчас лучше не оставлять их одних…
Несколько секунд Ефим стоит, пытаясь сообразить, что делать. Просверком мелькает безумная мысль: выйти к людям, поговорить с ними по-человечески, объяснить, что от администрации города почти ничего не зависит. Сказать им: мы же не специально. Сказать им: мы же не можем дать больше того, что у нас есть. Сказать: ну опомнитесь, ну оглянитесь вокруг, если в городе воцарится анархия, всем станет хуже, вам — в первую очередь… Впрочем, порыв тут же гаснет. Ефим понимает, что Алена права. Ни к чему хорошему это не приведет. Толпа есть толпа, ее можно призвать на подвиг, призвать на месть, призвать даже на смерть, и она пойдет — босыми ногами по углям, преодолевая ужас и боль. Но взывать к ее разуму, остудить эмоции логикой — это абсурд. Он не народный трибун. Ему такое чудо не сотворить.
Из ступора его выводят шаги в коридорчике, ведущем на задний двор. В сознании они отдаются громом — как будто обваливается потолок. Ефим судорожно хватает вазу, посверкивающую посередине стола. Запустить ею в тех, кто войдет, затем — в три прыжка, по лестнице, на второй этаж, там в верхнем ящике тумбочки — пистолет.
Выдал позавчера Бекасов.
Какого черта он не носит его с собой?
Секунды сливаются в одно тягостное мгновение. Оно мучительно утекает то ли из жизни в смерть, то ли из смерти в жизнь.
Дверь, как в ночном кошмаре, медленно отворяется.
— Здравствуйте, Ефим Петрович…
— Марат! Откуда ты здесь?
— Да вот увидели, что возле дома толпа, и сообразили, что раз не местные, то через переулок они не пойдут. Ну и черный ход у вас, оказывается, открыт…
Вслед за Маратом в гостиную протискивается Галя Поспелова.
— Ефим Петрович, здрасьте, мы тут подумали… Может быть, вам, пока здесь такое… пожить у нас? Папа сказал, что будет этому только рад. Знаете, как он вас уважает!.. А мама говорит, что детей обязательно надо где-то укрыть…
Она смотрит на вазу, которую Ефим так и держит в руках. Тот с кривоватой ухмылкой — ему неловко — возвращает ее на стол.
— А что там? — Он кивком указывает на дверь.
Марат радостно извещает:
— В переулке сейчас — никого…
Мгновение еще тянется.
— Нет, в самом деле, — говорит Галя, — Ефим Петрович, пожалуйста… Идемте к нам… Я вас прошу…
Передвигаются они так. Впереди — Марат, который тащит большой синий баул. Молодец Алена, успела его собрать. За ним следует сама Алена, несущая на руках мураша. Тот мирно дремлет, причмокивая во сне. Второго мураша тащит Галя: глаза — сверкают, вид — боевой. И замыкает шествие, чуть отставая, Ефим — оглядывается, придерживает полу куртки, карман которой оттягивает пистолет.