— Мы в состоянии притирки, скажем так, — уклончиво ответила я на вопрос.
— Ой, Оксан, а я поняла, что мы счастье свое иногда просто не замечаем. И мимо проходим. Может, и у тебя так?
Интересно, что она под этим подразумевала? Что мне тоже нужно будет мысленно пробежаться по списку бывших одноклассников?
Но уточнить, что именно имелось ввиду, я не успела, потому что в нескольких метрах от нас, на дорожке парка показался уже знакомый мотоцикл. И на нем опять восседали Вова и шеф. Сердце сделало радостный кульбит, румянец окрасил лицо. Приехали! Хорошо, что Наташа ждала нас с Ромой у меня дома.
— Вот, доставил, — объявил Терлецкий, слезая с мотоцикла.
— Это вопрос, кто кого доставил, — усмехнулся Вова. Потом повернулся ко мне. — Натаха у себя?
— Натаха не у себя, — отрезала я и посмотрела на шефа.
— У тебя, что ли? Тогда я поехал.
И он вот так вот просто умчался, я даже не успела и слова сказать!
— Куда он? — удивленно посмотрела я вслед Вове.
— К тебе, конечно, — пожал плечами шеф и вопросительно взглянул на Марину.
— Это Марина, — представила я подругу. — А это Дмитрий. Отец Ромы.
Меня обожгло шефовым взглядом, но что сказать еще и как представить его, я не знала.
— Ладно. Если вы погуляли, пошли домой, — проговорил шеф и взялся за ручку коляски, а через мгновение начал удаляться в сторону моего дома размашистым шагом.
— Помни про счастье, которое рядом ходит, — шепнула мне Марина, когда мы с ней быстро обменялись телефонными номерами и я быстрым шагом направилась догонять Терлецкого и Рому. И глядя в широкую прямую спину шефа, понимала, что он, конечно, может и счастье, только уж слишком сложное и ершистое.
Моим первым желанием было послать все к черту. Не приходить больше. Не видеть Оксану. Не находиться к ней так близко, что приходилось постоянно волноваться за свои штаны. Но потом я вспомнил, что мы с Беляшкиной не просто парочка с проблемами уровня «не дала». Мы — в первую очередь родители. И мой сын не должен был страдать от того, что я чем-то не нравился его матери.
Моя мужская гордость, болезненно прищемленная захлопнувшейся дверью, вступила в краткий конфликт с совестью и родительскими чувствами. В конечном итоге последнее победило.
Хотя для меня все еще оставались неясными мотивы поведения Беляшкиной. Мы же оба взрослые люди! И не могла же она не понимать, зачем я привез ее к себе в квартиру. И для чего хотел остаться с ней наедине. И тем непонятнее мне были затеянные ею игрища или что это вообще такое было.