Вскоре я приехал в Коломыю, где должен был явиться в свой 24-й полк. Но как раз накануне мой полк покинул город. В соседних селах уже видели русские патрули. Австрийская армия отступала. По сарафанному радио каждый час поступали новые тревожные сведения. Те, кто побогаче, уже давно сбежали подальше от границы. На следующий день все ждали, что враг войдет в город, но в городе не появилось ни одного нового человека. Наутро было слышно, как вдалеке грохочет артиллерия и стреляют из винтовок. Вскоре стало видно, как над соседними селами поднимается дым. В предместьях уже полыхали пожары, горел вокзал. Прижимаясь к домам, я пошел на рыночную площадь перед ратушей — меня гнало мое извечное любопытство. На улице — ни души. Вдруг на тротуаре откуда ни возьмись появляется взмыленный казак на лошади и сразу же наставляет на меня свою винтовку. Он сам кажется напуганным. «Солдаты есть?» — кричит он мне по-русски. «Нет», — отвечаю я как можно любезнее. Он похож на актера Пауля Вегенера в роли Олоферна. Казак поскакал дальше, а я помчался в ближайший дом и теперь наблюдал за рыночной площадью уже из окна. Вскоре тот же самый казак привел с собой еще четверых. Они осматривали площадь, медленно двигаясь вдоль стен. С другой стороны появилась еще одна такая же группа. Потом еще одна слева и еще одна справа — и вот уже в город, на рыночную площадь, вступил конный дивизион. В окне ратуши вдруг появился белый флаг. Несколько казаков соскочили со своих лошадей, вошли в ратушу и подняли русский флаг. Постепенно в город подтянулись и остальные подразделения. Мы оказались в оккупации. Я находился на вражеской территории. Это был сентябрь 1914 года. Я жил у своей невестки, жены брата, к которому заходил во Львове в казарму. Скоро мы уже привыкли к присутствию русских, не смогли привыкнуть только к голоду. Тогда я, шутки ради, пошел в ближайшую пекарню и понял, что не забыл свое старое ремесло. Теперь я работал и мог прокормить жену брата с двумя детьми и себя. Тогда я понял, что война не только разрушила театр Рейнхардта, но и прервала мое собственное развитие. Ради этого уж точно не стоило ломать себе ноги! Но, думал я, сейчас каждый день гибнут сотни солдат и еще больше становятся калеками — хорошо уже, что я не в их числе. Так что пока буду жить так, а когда все закончится, пойду дальше своим путем. Да, главное — продолжать жить. Тогда есть место и надеждам, и планам. У мертвого солдата нет ни того ни другого. И я решил просто жить, а с ростом и развитием пока подождать. Как хорошо, что у меня была моя старая профессия! Это был мой капитал. В конце концов моя вылазка в театр была настоящей авантюрой. А когда тебя за горло берет суровая жизнь, всегда хорошо иметь силы для сопротивления, иметь резерв. Мое пекарское ремесло и было моим резервом. Мировая война: одни армии отступают, другие наступают, генералы планируют новые удары, города переходят из рук в руки, но хлеб нужен всем. Я пеку хлеб, кормлю чужих людей и себя самого и жду — почти чужой в своем родном городе.