На следующее утро кто-то из соседей пошел за водой и увидел в колодце Рахмонесла, который теперь уже был утопленником. Все село вдруг проснулось — и замерло. Лица у всех будто окаменели. В нашей комнате на разостланной на полу соломе лежало нечто.
Нас, малышей, отправили к дяде Лейзеру. Никто с нами не говорил, но как на нас смотрели! Это были такие серьезные и грустные взгляды, что у нас слезы текли ручьями. Мы забились в угол в комнате дяди Лейзера, сидели там и всхлипывали, всеми силами пытаясь удержать рыдания. В сердце мы чувствовали словно пустую яму — оттуда и поднимались наши всхлипывания.
Недалеко от села, по дороге в город был небольшой участок луга, огороженный забором, — еврейское кладбище. Пока там были похоронены всего двое: старый отец дяди Лейзера и Сайка Розум. Теперь рядом с могилой Сайки рыли новую яму — для Рахмонесла.
Ближе к обеду нам сказали, что мы можем проститься с братом. Четверо самых старших из евреев подняли носилки с телом и пронесли их до половины пути. Дальше их понес отец с тремя старшими братьями. Две женщины вели под руки нашу маленькую маму, которая сегодня не произнесла ни слова и не проронила ни слезинки. Никто не плакал, только малыши стучали зубами.
Едва Рахмонесла, закутанного в белый саван, опустили в могилу, мама вдруг прошептала сопровождавшим ее женщинам: «Смотрите, как быстро все закончилось, как быстро, как быстро». Отец первым бросил горсть земли на тело Рахмонесла, а после все подходили к могиле и бросали пригоршнями землю. Отец начал было читать погребальный кадиш: «Йисгадал вэйискадаш шмэй рабо…»[2]. Но уже после первой фразы прервал себя на полуслове и сказал просто, словно в комнате за чаем: «Сын мой, — сказал он, — не по правилам это, чтобы отец читал кадиш по своему сыну. Ты должен был бы читать кадиш по мне». Молитву так никто и не дочитал до конца, потому что теперь все начали громко рыдать и всхлипывать, и все прежнее молчание вылилось в слезы и причитания.
Мужики и бабы стояли кучками у домов и разговаривали, как вдруг мимо пробежал круглый, толстый Благодарение-Богу: он задыхался, останавливался, смотрел по сторонам и как будто кого-то искал.
Вот он приблизился к одной кучке. Какая-то женщина заплакала и сказала ему: «Бедный мальчик, потерял ты своего лучшего друга». А он в ответ только: «Благодарение Богу», — и убежал прочь.
Однако скоро он снова прибежал неизвестно откуда и на этот раз пошел прямиком к колодцу, заглянул внутрь, увидел свое отражение в воде и стал бросать в него большие куски хлеба. Он бросал хлеб в воду, время от времени откусывая от него, смотрел в колодец, улыбался и повторял: «Благодарение Богу, благодарение Богу».