Когда я вошел, в приемной сидели восемь или десять девушек, одни совсем молодые, усталые и смущенные, другие постарше, с размалеванными ярко-красными щеками. У всех у них были очень короткие юбки, чтобы можно было разглядеть их ляжки и бедра повыше чулок. Я нашел себе место в углу и стал наблюдать за одним из клиентов. Он встал со своего места и показал пальцем на одну из девушек. Она тоже встала и подошла к пышногрудой и широкобедрой даме с трехэтажной прической из пышных рыжих волос и связкой ключей в руках. Эта дама дала девушке ключ и полотенце. Клиент отдал ей деньги и пошел вслед за девушкой. Так же сделали и остальные клиенты. Потом первая девушка вернулась и закурила. Одни уходили, другие приходили, и это повторялось снова и снова. И если на улице я дрожал от холода, то здесь — от какого-то неясного возбуждения. В конце концов я согрелся в своем углу и заснул. Под утро меня разбудила рыжеволосая дама с трехэтажной прической. Заведение закрывалось. Я вышел на холодный, морозный воздух и застучал зубами. Я замерз и совершенно пал духом от холода, голода и одиночества. Мне казалось, что весь мир отгородился от меня. У меня больше не было ни пекарни, ни работы, ни брата, ни Шимеле Рускина, а были только стыд, чужбина и отчаяние. В таком состоянии я не мог ни вернуться домой, ни отправиться во Львов, где жили два моих брата. Проходили дни: я болтался по городу, как бездомная собака, а вечером подходил к борделю, дожидаясь, когда придет группа мужчин, чтобы вместе с ними незаметно проскользнуть в свой уголок и заснуть.
После одной такой ночи под утро меня снова разбудила рыжеволосая «трехэтажная прическа», но на этот раз она будила меня нежно, как мать. Я вскочил от неожиданности, а она погладила меня по голове и сказала: «Что же ты, мальчик, спишь здесь каждую ночь?» — «У меня нет работы и дома, где я мог бы переночевать». Она ласково посмотрела мне в глаза, пожалела меня и стала выспрашивать, как же так получилась и откуда я родом. В ее больших, добрых, коровьих глазах стояли слезы. Она сняла со своей связки два ключа и сказала, что один из них — от дома 26 по улице Зосиной Воли, а второй — от каморки напротив ворот. Там она живет, и туда я должен был сейчас идти спать. Я с радостью согласился и вышел на улицу. В нескольких переулках от борделя я нашел маленький домик, о котором она говорила, и вошел в комнату, где стояли кровать, сундук, столик с керосиновой лампой и стул. Комната была с очень низким потолком и такая крошечная, что вся эта немногочисленная мебель занимала ее целиком и в ней было просто не повернуться. Я лег на сундук и уснул. Вскоре пришла и моя благодетельница (звали ее Хая Чёрт) и принесла свежих булочек. Я встал и наколол щепок: около входа у стены была маленькая печка. Потом я сварил кофе, накрыл на стол, почистил ее туфли и свои ботинки.