В первый же день она рассказала мне, что приехала сюда из Румынии, из города Яссы, где у нее была несчастная любовь. Своего ребенка она отдала на воспитание каким-то бедным людям, а сама стала работать в борделе в Черновицах. Здесь же она была ключницей и управляла заведением господина Киммеле. Зарабатывала она достаточно, чтобы содержать свою маленькую Сонечку, которой уже исполнилось десять лет. Сонечка ходила в школу и не знала, где живет и чем занимается ее мать. Рассказывая все это, Хая Чёрт плакала горючими слезами. Я был смущен и пытался утешить ее банальными историями, известными мне из бульварных романов. Она обрадовалась тому, что я умею читать и писать, и сразу же попросила меня написать письмо ее Сонечке. Я сочинил душераздирающее и очень вычурное письмо, впихнув в него все, что знал из выученных наизусть письмовников. Хая Чёрт была в восторге и попросила меня сегодня пойти с ней в бордель пораньше и прочитать это письмо другим проституткам. Так мы и сделали, и почти все проститутки плакали от умиления.
С этого дня я каждый вечер читал девушкам вслух бульварные романы. Когда приходили первые клиенты, я, как правило, отправлялся домой к Хае Чёрт и ложился спать на сундуке. К тому моменту, когда возвращалась Хая Чёрт, я уже успевал выспаться, встать, наколоть щепу, приготовить завтрак. Я прислуживал ей, чистил туфли, мы болтали, или же я читал ей вслух, пока она не засыпала. Днем я шатался по городу, а вечером снова приходил в бордель. В один прекрасный день Хая Чёрт сказала, что мне не нужно всю ночь спать на жестком сундуке и что я могу спать в ее кровати, пока ее нет, а потом уже переползать на сундук. Так я и делал.
Прошло несколько недель, и однажды в воскресенье я задержался в борделе с Хаей Чёрт и другими девушками и очень долго не ложился спать, а когда Хая Чёрт уже собиралась закрывать заведение, откуда ни возьмись появился в стельку пьяный драгун. Он ругался и буянил, рубил своей саблей все, что попадалось ему под руку, схватил за волосы одну из девушек, а когда Хая Чёрт пыталась ее освободить, вцепился и в нее. Все вокруг завизжали и попрятались по углам. Я, кипя от ярости, вскочил на стол позади драгуна, набросился на него сверху и повалил на пол. Я колотил его руками и ногами, отобрал у него саблю, которой он только что размахивал, и сломал ее об колено. И вот он лежал передо мной, словно куча дерьма! Я схватил его за ноги, вытащил на улицу и бросил в канаву. Дверь мы закрыли на засов. Все это длилось не более трех минут. Хозяин дома господин Киммеле с бутылкой водки в руке спустился со второго этажа, где была его квартира, и сказал: «Я уже все слышал. Вот, выпей-ка со мной!» И он налил водки в граненые стаканы и один стакан протянул мне. Я взял стакан и сказал: «Ваше здоровье, господин Киммеле!» Но он ответил: «Если еще раз скажешь мне „господин“, я разобью эту бутылку о твою голову, сукин ты сын. Отныне ты будешь говорить мне „ты“. Мы с тобой друзья». И мы залпом опрокинули свои стаканы. Потом он налил нам еще и угостил Хаю Чёрт и других девушек. Хая Чёрт принесла закуски, и Киммеле сказал: «Знаешь, сукин ты сын, я люблю таких смелых парней, как ты. — Он запустил руку в карман и бросил мне гульден со словами: — Вот, купи себе табаку!» А Хая Чёрт с гордостью добавила: «Или новую книгу, ведь он умеет читать и писать и всегда читает нам вслух, когда нет клиентов». «Вот, держи еще один гульден, — крикнул Киммеле, — и приходи сюда каждый вечер! Вреда тебе от этого не будет!»