Липский многозначительно посмотрел на Крузенштерна и, кивнув куда-то в сторону, воскликнул:
— А ведь скажи об этом там — ни за что не поверят! Щукин, сделав вид, что не понимает, о ком идет речь, другим тоном продолжал:
— Но немцы согласятся, не беспокойтесь. Им перемирие, повторяю, нужно не меньше, чем нам, иначе они не стали бы садиться за стол переговоров.
И он оказался совершенно прав. Когда делегации вновь собрались вместе и Щукин твердо повторил, что русская сторона ни за что не подпишет договор без этого пункта, — Зауберцвейг предложил найти хотя бы другую формулировку. И после долгих споров было решено, что о запрещении перебрасывать войска с Восточного на Западный фронт будет сказано не в самом договоре, а в «техническом разъяснении к статье 9 договора», что, конечно, нисколько не меняло сути дела.
Следующие две статьи — 11-я и 12-я, — в которых говорилось о братании русских и немецких солдат, тоже вызвали яростное сопротивление. Зауберцвейг с возмущением говорил, что само понятие «братание» солдат различных армий является «чудовищным и аморальным», ибо ведь армии призваны защищать свои страны и уже по этой причине не могут, не должны испытывать никаких «братских» чувств к солдатам какой-либо другой армии. Отсюда понятно, что «братание», проводимое по инициативе русских, есть не что иное, как нечестная политика, попытка внести разложение в германскую армию, подбросить головешки от собственного горящего дома в чужой дом, распространить русскую революцию в Германию. И немецкое командование ни за что и ни в коем случае не может допустить включения такой статьи в договор...
Липский и Крузенштерн, которые совсем недавно относились столь же враждебно к братанию русских и немецких солдат, теперь не представляли, что же может ответить Щукин? И вновь были поражены, когда тот, как ни в чем не бывало, начал методично отметать эти, кажущиеся им столь логичными, доводы Зауберцвейга.
— Простите, господин генерал, — слегка усмехаясь, отвечал он, — но ваши представления об армиях, как бы это сказать... устарели, что ли... Сегодняшние многомиллионные армии, составленные в основном из представителей трудового Народа, уже не хотят быть слепым орудием в руках правительств, понимаете? Они все больше становятся выразителями интересов и настроений своих народов, понимаете? А поскольку народным массам всех стран — всех, а не только России! — война приносит кровь, слезы и страдания, то эти массы начинают понимать ненужность и вредность войны, у них появляется желание покончить с ней, воткнуть штык в землю и брататься с солдатами, к которым до этого им внушали ненависть. Вы вот, господин генерал, говорили, что братание на фронте проводится по инициативе русских, преследующих разные темные цели... Что же, по-вашему, у немецких солдат нет стремления к миру, нет желания поскорей кончить войну? Выходит, если мы здесь подпишем договор о перемирии, о прекращении огня и кровопролития, то немецкие солдаты будут вроде бы недовольны этим, возможно, начнут роптать против вас: зачем, мол, вы сделали это, мы хотим и дальше воевать?.. — Щукин обвел насмешливым взором присутствующих и продолжал: — Надеюсь, никто здесь не станет утверждать такую — я извиняюсь, что не могу найти другого слова, — чушь... Вы знаете, что будет как раз наоборот: если вы не подпишите договора о перемирии — вот тогда-то и поднимется ропот и недовольство. И тогда братание как выражение стремления немецких солдат к миру примет еще большие размеры, поверьте. А если вы, продолжая не понимать, что от чего происходит, попытаетесь насильственно мешать этому братанию, то как думаете: не захотят ли тогда немецкие солдаты поступить так же, как поступили русские, то есть сбросить тех, кто мешает им поскорей покончить с проклятой войной?.. А ведь это и будет то самое «подбрасывание горящих головешек», о котором говорили вы, господин генерал. Но только уж тогда не вздумайте валить вину на нас, русских большевиков, а пеняйте на себя...