И вновь Мясников на минуту отвлекается, думая уже; об этом латыше с серыми пристальными глазами. О Вильгельме Кнориньше, который, подобно ему самому, изменил свою фамилию на русский лад — Кнорин. О нем и не скажешь, что ему всего двадцать семь лет, ибо в данном случае важнее то, что он уже семь лет в партии и успел блестяще усвоить теорию марксизма, а это ох как нужно вот в такой переломный момент, когда мы должны самостоятельно разобраться в создавшемся сложном положении. К тому же Кнорин прекрасно владеет пером (как, впрочем, Фрунзе и Фомин), потому и стал одним из редакторов большевистской массовой газеты, выходившей вначале под названием «Звезда», потом «Молот», а теперь «Буревестник». И вот сейчас он, кажется, снова четко уловил смысл происходящего...
— Логично! — с одобрением кивнул Мясников. — И если продолжить эти рассуждения, то можно понять и то, почему именно Гренадерский корпус может стать — или уже стал! — объектом их главного беспокойства. Потому что этот корпус в свою очередь является самым революционным во Второй армии. Если даже наши враги ничего не знают о планах отправки корпуса в Питер, то они не сомневаются, что против собранных ими здесь сил первыми будут вызваны гренадеры... Стало быть, им нужно как-то нейтрализовать, а то и разгромить этот корпус, пока он еще там, вдали от Минска. А это можно сделать только чужими руками, с помощью немцев, ибо своих-то верных войск на фронте больше нет!
Минуту все молчали, раздумывая над этими словами. И тогда член Севзапкома Василий Фомин, тридцатитрехлетний крепыш, сделал, казалось бы, единственно логический вывод:
— Но тогда, спрашивается, чего мы тут сидим и ждем? Не правильнее ли будет упредить их и уже сейчас, завтра же, созвать корпусные и армейские съезды, взять командование в свои руки, двинуть с фронта верные нам части и не дать здешним корниловцам первыми начать действия против нас?
Мясников ответил не сразу, мысленно взвешивая это предложение, потом покачал головой:
— Нет... В том-то и весь фокус, что мы не можем так поступить, хотя с точки зрения нашего собственного благополучия такие меры были бы наиболее целесообразны. Начать на фронте захват командования снизу доверху — значит начать вооруженное выступление, начать революцию, причем раньше, чем Петроград и Москва будут готовы выступить. «Лезть вперед батьки в пекло» нам нельзя, так как судьбы революции решаются не здесь, не на Западном фронте, а там, в обеих столицах. Потому и мы обязаны, подготовив все, ждать, пока нам не дадут знать, когда нужно выступить.