— Ну вот, старый, а ты не верил, — улыбнулся ему Байгуд.
— Без толку всё, — старик плюнул на землю. — И без тебя уже изрубили. И закололи. И забили. И сожгли пару раз. И даже топить пробовали.
— То есть как это? — удивился батыр.
— А вот так. Возвращается погань эта. Снова придёт изводить нас. Да мы тоже упорные. Не изведёмся.
— Хочешь сказать не одна нечисть тут ошивается? Выводок целый? Значит, есть для меня ещё работка…
— Да нет же. Одна. Убиваем только, как ты убил, да возвращается она. Та же самая. И пары часов не жди, приползёт чёрт этот неугомонный.
— Хм-м-м, — протянул батыр. — Ну-у… вернётся коли, так снова порешу. Буду значит ждать тут. А вы бы пока едбы бы какой сварганили, пока у меня аппетит не разгулялся.
— Иш какой хитрый! — заворчал старик. — Ещё не сделал ничего, а уже корми его, нахлебника. Ладно, вошь с ним, может от добрыни ентого и будет толк. Аксий! Принеси хлеба ему. Да смотри, чтоб руку тебе не откусил, когда пихать ему будешь.
Пока хлеб несли и медовень, и пока нечисть шла, Байгуд достал чамзу, ставшую ему совсем игрушечной, сел наземь, выкрутил толстые пальцы, чтоб хоть как-то попасть по струнам и заиграл.
— А ты совсем по жизни не тревожишься, да? — заворчал на него дед, опасливо озираясь из дверного проёма.
— А чего мне тревожится? — усмехнулся Байгуд и запел.
Байгуд поиграл немного, перекусил, послонялся по двору, да вернулся. Как раз селяне нервно зашептались.
— Ну что там у вас? — прогремел богатырь.
— Вернулся, гад! — ответил старейшина. — Фроськин дом громит, паскуда!
— Чечас разберемся.
Байгуд взвалил саблю на плечо, выхватил из земли копье и пошёл к месту первого поединка.
— Ишь, абсыкын окаянный чего творит! — прокричал Байгуд, увидев как новое чудище раздевает труп старого и напяливает на себя разодранную кольчугу.
Выглядело оно точь в точь так же, как и первое и так же шипело. И судя по его недовольному взгляду и воплю узнало Байгуда.
— И правда вернулся, — подытожил Байгуд. — Откуда ж ты вылезаешь диво дивное? И как множишься?.. Хм. И сколько нам с тобой биться? Месяц? Сколько у тебя жизней?
На этот раз копьём он попал. Хоть и вскользь, но разворотил уродливый череп. Черноликий упал как подкошенный, помер сразу.
— Хм-м-м, — пробасил Байгуд. — Значит, добро чужое разоряешь, а своё отдать не хочешь. Здесь тебя подожду. Только поторопись, чтоб не заскучал я.
Байгуд скурил три трубки, сидя на бревне, что и местным служило лавочкой. Вечерело. Пока чудища не было, снова налетела мошкара. Толстая кожа батыра была им не по хоботкам, но попыток они не оставляли, заставляя Байгуда окуривать вокруг себя ещё сильнее.