Почему он?
Картинки в голове сменяют друг друга, несутся бесконечным потоком, в них не разобраться, и когда они застывают и появляется возможность их разглядеть… возникает только больше вопросов.
Виденье повторяется.
Кровь на снегу. Много крови. Кожа его рук белая, но тоже в крови. Он подносит их к лицу, пальцы дрожат, пар вырывается из его рта.
Крики.
В них столько ненависти и от них так страшно.
Тени вокруг, копошащиеся, извивающиеся, угрожающие тени. Они сплетаются вокруг него слово змеи, шипят и указывают на него.
«Ты это сделал».
Он бежит. Бежит. Бежит. Бежит…
Почва вырывается у него из под ног, он падает, бьётся об землю, пытается встать, но уже не может.
Больно.
Люди кричат.
Они бьют его, так сильно, что темнеет глазах. Его руки стискивает до крови колючей верёвкой. Его волокут куда-то, кричат. И бьют. Бьют. Бьют.
Запах тошнотворный. Почва стала мягкой и податливой, она колыхается под ногами, когда ему позволят сделать хотя бы несколько шагов.
Она мягко ощущается под коленями, на которых он стоит.
«Я этого не делал. Это не я. Вы же знаете меня,» — шепчут его разбитые губы, но лезвие вгрызается в его горло так, что он чувствует его самым низом языка. Горло словно бумажное, его вяжет как от черемухи, оно набухает изнутри, теплеет и сразу же холодеет.
Так много крови.
Он не может вздохнуть.
Его отрывают от земли и бросают во что-то тёплое, тёмное и вязкое. Оно заполняет всё внутри. И всё исчезает…
Что это было?..
Когда это было?..
Это было… с ним?
Почему его постоянно убивают?
Только недавно он начал замечать этот бесконечный поток видений, пытался схватиться за него руками, вытащить что-то из этой мешанины, что-то за что бы он мог схватиться и держаться. Но ничего не выходило.
Болезненная судорога и бурление в животе скрутили его пополам и поставили на колени. Раздалось утробное урчание. Вот оно. Опять. Это чувство поднимается изнутри.
Хотя бы этот язык прост и понятен. Ему нужно поесть. Путь занимает слишком много сил.
Путь… куда?
— А ты далеко забрался, — раздался из кустов голос неприятный, похожий на скрежет костей друг об друга, и он пугал не на шутку.
— Кто ты? — спросил он, пытаясь унять страх и дрожь в голосе.
— Анчибилл моё имя, — из кустов показался чёрный раздвоенный язык полутораметровой длины, прошёлся по тропинке между ними и вернулся к обладателю голоса и челюсти, полной зубов.
Этот ответ пробивал словно стрела, ведь раньше никто не отвечал ему.
— Ты понимаешь меня?!
— Ну, конечно же. Мы ведь вылезли из одного болота и думаем на одном языке, языке демонов, — голос из кустов стал немного теплее.