— Я же говорила, мне платят…
— Не деньгами, — убеждённо заявила Хрийз. — Я права?
— Неважно, госпожа.
— Важно, Лилар. Важно! А вдруг кто-то другой предложит вам больше?
Лилар улыбнулась, ничем не показывая, насколько задел её вопрос и задел ли вообще. Но горький запах полыни словно бы стал сильнее…
— У правящего рода Сиреневого Берега есть то, что невозможно взять у кого-либо другого, — пояснила Лилар. — Я дала клятву на крови. Клятву верности. Если я нарушу её даже в мыслях, я умру. Вам незачем опасаться предательства, госпожа.
Оно исключено полностью.
— Ладно, — Хрийз потёрла затылок. — Пусть так… Извините меня за расспросы…
— Не стоит извиняться, госпожа.
Эту бесстрастную скалу не пробить и тараном! Вот как она так умеет?! И ведь же не сказала, что именно потребовала в оплату за свою службу! И не скажет. Будет отнекиваться и переводить разговор, а в конце концов прямо скажет, что ничего не скажет. Может, сохранение тайны входило в клятву?
— Пойдёмте, Лилар, — сказала Хрийз. — Проводите меня к Ели…
Ель не проснулась, когда Хрийз подошла к ней… Но это был уже здоровый сон вместо глубокого, сродни смерти, беспамятства. Лилар осталась в коридоре, ещё раз повторив, что на Г рань свою подопечную не пустит, а для этого совершенно необязательно стоять над душой и невольно слушать не предназначенные для посторонних ушей разговоры. Хрийз тогда подумала, что Лилар сказала так в общем.
Но неправильная горничная просто знала, что у Ели в гостях есть кто-то ещё.
Кот Твердич.
Невозмутимый и собранный, как всегда. Аура переливается мягким солнечным светом летнего леса, значит, снова спрятался. Но Хрийз чувствовала тусклую серую сердцевину стихии Смерти, чувствовала совсем уже на другом уровне, не так, как в самом начале их знакомства. Тогда её терзали смутные подозрения. Сейчас никаких подозрений не было и в помине, всё, как на ладони. Своей маскировкой Кот Твердич мог обмануть кого угодно, только не Хрийз.
Хрийз смотрела на учителя, и понимала, что в прошлый раз испугалась за подругу совершенно зря. Кот Твердич не собирался ничего такого с Елью делать. Ни сейчас, ни тогда.
— Простите меня, — честно сказала Хрийз, чувствуя, как горят от стыда уши. — Я… я тогда не поняла ничего. И испугалась очень…
Кот Твердич отвёл рукой её слова, мол, пустое…
— Я понимаю, — мягко сказал он. — Не корите себя, Хрийзтема.
— А как она? — спросила Хрийз. — Спит, да?
— Да, и будет спать ещё долго… Она сейчас как младенец новорождённый, и будет младенцем, пока память не вернётся к ней…
— А память вернётся? — спросила Хрийз с надеждой.