Во дворе было темно, казалось, что находишься в огромном колодце. Где-то наверху, в лениво колышущихся небесах плескались бледные звезды. До утра еще было далеко, а в пятой квартире уже встали или еще не ложились — горела керосиновая лампа, звенели стаканы, и время от времени взрыкивала гармонь, под которую истошный голос начинал одну и ту же частушку:
Эх, яблочко, куды ты котисся?
Горцу в рот попадешь — не воротисся…
В подъезде пахло кошками и анашой. Свет не горел, и передвигаться приходилось на ощупь. Хорошо еще, подниматься пришлось всего на третий этаж. Дверь была заперта, никто ее, как ни странно, за время отсутствия Скрябина не тронул, поэтому ключ легко вошел в замок. В прихожей Александр Александрович сразу зажег свечу. Было у него такое стеариновое чудище — толщиной в руку. Свеча разгорелась и осветила комнату, стеллажи с книгами, в углу экраном загадочно блеснул неработающий телевизор. Скрябин был дома.
Воды в кране, разумеется, еще не было.
Скрябин нашел в ванной канистру, ополоснулся застоявшейся и потому пахнущей пылью водой, вытерся висевшим на крючке полотенцем и вернулся в комнату.
Он-то думал, что его в комнате ждет засада, что ему руки будут ломать, едва он войдет в дом. Оказалось, никто его не ищет. Похоже, что в Царицыне, несмотря на военное положение, объявленное по случаю войны с Егланью, царили все те же бардак и неразбериха.
Холодильник не работал. Да и пуст он был — хоть свои шары катай.
Скрябин прилег, поставив свечу в бокале рядом с постелью.
Спать не хотелось.
Все случившееся с ним в последние недели казалось похожим на сон. Впрочем, не была ли бредом и окружающая его действительность? Вдруг показалось, что он живет в чьей-то странной книге, которая неизвестно чем началась и неизвестно чем закончится.
Эх, яблочко, куды ты котисся?
Горцу в рот попадешь — не воротисся… —
уныло затянули в пятой квартире.
Скрябин подошел к окну.
В омуте двора, светя фарами, стояла невидимая машина, от нее к соседнему подъезду двигались пляшущие, подпрыгивающие огоньки. Некоторое время Александр Александрович зачарованно смотрел на огоньки, потом понял — работники комитета губернской безопасности кого-то арестовывать приехали. Во все времена, как правило, аресты производились глубокой ночью. Некоторые исследователи из этого целую теорию вывели: мол, потому ночью аресты идут, что голого и разнежившегося человека за жабры легче взять. Может, и так, но основная причина значительно проще. Аресты в ночное время идут, потому что после двенадцати все люди дома ночуют и их застать легче. А уж если арестованный расколется и запоет, то его возможных подельников органы вообще неподготовленными берут, опять же, возможные бумаги и ценности на месте, если подельники еще не догадываются, что их накололи.