— Ваши, ваши, — сказал Скрябин, опуская голову и уже представляя желтолицые и узкоглазые колонны, марширующие по улицам Царицына. — Скоро вновь светлое будущее станем строить. Не для себя, так для них.
— Хватит, настроились, — возразил Жужига, вытирая ладонью потное лицо.
— Будем, будем, — успокоил его Скрябин. — Их все-таки два миллиарда. Найдется кому заставить!
— Поехали! — сказал Гагарин и включил микрофон.
— Земля! Земля! Как слышите? «Заря» — я «Кедр».
— Что за ерунда, — сказал дежурный по связи в далеком Центре управления полетами. — Какой еще «Кедр»?
И прикусил язык, вспомнив, что это был позывной первого космонавта.
— Системы работают нормально, — сказал Гагарин. — Попович далеко?
— Слушаю тебя, — сказал знакомый голос Павла. — Что еще за фокусы, Юра?
— Никаких фокусов, — Гагарин устроился удобнее, глядя, как медленно удаляется от «Селены» поблескивающий на солнце «Союз». — Я говорю, крепкое детище создал наш Сергей Павлович. Четверть века прошло, а все работает просто великолепно. Я иду к Луне!
— Не городи ерунды, — раздраженно сказал Попович. — Где ты находишься?
— На орбите, — с удовольствием сказал Гагарин, представляя, как вытягивается от его слов круглое лицо Павла.
— Как ты там оказался? — все еще недоверчиво спросил Попович.
— Попуткой, — генерал-лейтенант еще раз проверил команды, введенные им в управление кораблем.
— Ты сошел с ума, — растерянно сказал Попович.
— Ну нет, — Гагарин суеверно сплюнул через левое плечо. — Я сходил с ума, это верю. Но теперь я опять стал самим собой. Я иду к Луне, Паша!
— Отговаривать тебя, как я понимаю, поздно, — натянуто сказал Попович.
— Само собой, — сказал генерал-лейтенант. — Кстати, у меня есть заявление для прессы.
Выслушав заявление, Попович мрачно сказал:
— Наверху это не понравится. Очень не понравится. Ты ведь их внаглую бодаешь!
— Плевать, — беспечно отозвался с орбиты Гагарин. — Нам тоже не нравилось многое. Ну, я прощаюсь, «Заря»! Мне пора!
— Счастливо тебе, Юра! — коротко и искренне отозвалась Земля.
Двигатели включились в последний раз, придавая ракете окончательное ускорение. Она устремилась в открытый космос, унося первого космонавта в последний полет — туда, где лукаво смеялась Луна. Любому действительно разумному существу дано великое право любить и ненавидеть, эти права даны ему от рождения, они неотъемлемы от него и куда выше всех свобод, дарованных нам чьей-то милостью, а быть может, и просто объявленных нашими свободами, а в действительности представляющих собой горькую в своей истинной сути тайную кабалу. Свобода — всегда отрицание запретов, установок и табу, сложившихся в мире. Она и в самом деле есть осознанная необходимость поступать так, как требует этого твоя совесть, даже если за свою свободу однажды приходится дорого платить, бросая на колеблющиеся чаши весов личное благополучие, а если потребуется — и саму жизнь.