Молоток был, разумеется, фикцией – кто бы его за громыханием внутри услыхал? В мастерской взревела сирена, возможно, корабельная. Тоже приглушенно, к счастью для жильцов соседних домов.
Учитывая напичканность Юргенсовой обители всевозможными хитроумными устройствами, можно было ждать, что дверь откроется автоматически. Ан нет – хозяин отворил ее сам. Настороженно выглянул наружу. Выпучил глаза, увидев их вдвоем. Но тут же опомнился, сказал:
– Здрасте еще раз, – и отступил от двери, давая им возможность войти.
Что они и сделали, морщась от ставшего очень даже громким шума, и поспешили, лавируя между рабочими верстаками, стеллажами и станками неизвестного назначения, к лестнице в дальнем углу, ведущей в жилые комнаты наверху.
В непосредственной близости от нее тюкали молотами по небольшой наковальне два гнома, производя то самое лязганье. Они поздоровались с посетителями, не отрываясь от работы, – один просто кивнул, второй, разглядев деву-асильфи и расплывшись в улыбке до ушей, еще и галантно дрыгнул ножкой.
– Приветствую вас, благородные кавалеры! – повысив голос, чтобы перекричать шум, ответила им Клементина с царственным наклоном головы.
Воистину прекрасный цветок – при ней это захламленное, мрачноватое, сугубо рабочее помещение, казалось, превратилось вдруг в усыпанную золотом и драгоценными камнями пещеру Алибабы…
Когда поднялись наверх и оказались в гостиной, шум снова стал приглушенным. Разговаривать, во всяком случае, можно было без крика.
На столе капитан увидел бокалы, из которых они с Юргенсом недавно пили коньяк.
– Домового завел бы, что ли! – с шутливой сварливостью выговорил он брату. – Опять я должен их мыть?!
– Не переломишься, – отмахнулся тот, успев оценить утомленный вид Клементины и с готовностью подхватив предложенный тон. – Домовые у меня не задерживаются. Слишком шумно по ночам, говорят.
– А днем работать ты не пробовал?
– Не оскорбляй в моем лице весь совиный род. Днем – скажет тоже!.. Присаживайся, Клем. Что будешь – чай, кофе? Вино, виски? Чистый спирт?
Она удивленно подняла брови, услышав последнее предложение, потом слабо улыбнулась.
– Ничего не буду, благодарю.
Подсела к столу, превращая своим присутствием в райский уголок и эту неуютную комнату, обставленную хотя и не дешево, но без единого помысла о дизайне.
– И я благодарю, – проворчал Кароль. – Меня тут, значит, теперь за домового держат. К хозяйскому столу не зовут…
Юргенс хохотнул.
– Тебя еще и звать надо? По мне, и без того зачастил!
Клементина вновь улыбнулась, на этот раз – терпеливо, и стало ясно, что пора переходить к делу.