Я понятия не имела, где нахожусь.
Я не могла думать. Слова приходили и уходили, но никак не соединялись.
Я понятия не имела.
Не имела понятия.
Ничего не понимала.
Какая-то женщина плакала. Она плакала, и плакала, и плакала. Мне было неприятно это слышать.
Запах мне нравится. Напиток стоит передо мной на столе. Если протяну руку, то возьму его. Если я его возьму, то выпью. Я не должна его пролить.
Я внимательно смотрю на чашку. Она розовая с белым. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до чашки. Она горячая. Я берусь за ручку, поднимаю чашку. Напиток льется на стол. Я ставлю чашку. Я откидываю голову назад и закрываю глаза. На моей руке написаны какие-то слова.
Я открываю глаза. На столе передо мной стоит чашка. Я не стану пытаться поднять ее.
Где-то в комнате были люди. Они разговаривали. Я попыталась понять их слова.
– С ней все в порядке.
– Нет, не в порядке. Жаль, что ты не видела ее там. Мне невыносимо смотреть на нее в таком состоянии. Это неправильно. Это нечестно. Она где-то далеко от нас.
– Она жива. Посмотри на нее. Жива. В безопасности. Боже, Стив, я знаю, знаю. Но так не будет продолжаться вечно. Это только сейчас. Чтобы она снова привыкла к этому месту. Я не могу потерять ее. Я не могу позволить ей сделать это снова. Пусть лучше она будет такой, чем…
– Она дышит. Она не живет. Это не одно и то же.
Я закрыла глаза.
Работает телевизор. На экране мужчина и женщина, они обращаются ко мне и говорят о «реновации кухни». Неожиданно они замолкают, и на экране появляются слова: «Дома под молотком»[23].
Я не знаю, зачем домам надо быть под молотком.
Я сидела в кресле в гостиной, смотрела телевизор и на мгновение закрыла глаза.
– Она должна узнать о нем. По крайней мере, у нее был брат.
– Ей незачем так огорчаться. Лучше так.
– В какой-то момент она о нем вспомнит.
Я сижу за столом, передо мной стоит еда. Я смотрю на нее. Это паста, овощи и что-то еще.
– Как это называется? – спрашиваю я.
– Овощная лазанья, дорогая, – говорит женщина. Я смотрю на ее лицо. У нее покрасневшие глаза. Она плакала. Перед ней еды нет. Она моя мать.
Напротив меня сидит мужчина. Перед ним – тарелка с овощной лазаньей, он ест вилкой, набирая сразу много. Он поднимает глаза и улыбается, хотя у него под глазами большие темные мешки. Волосы у него стоят дыбом. Он мой папа.
– Ешь, – произносит он.
– Мне это нравится?
– Очень.
– А еще ты любишь чесночный хлеб, – говорит моя мать. – Давай, возьми кусочек.
Я беру кусок хлеба, хотя он желтого цвета с зелеными крапинками и выглядит не слишком приятно. Я беру его, чтобы она была довольна.