После страшной расправы над русскими изувеченное тело посла Грибоедова опознали условно, только по искалеченному на дуэли пальцу левой руки. Первым разгласил эту подробность Александр Сергеевич Пушкин в «Путешествии в Арзрум». Привезли тело в Тифлис, где юная вдова Нина Чавчавадзе похоронила любимого мужа на горе Мтацминда. В Тбилиси там теперь Пантеон для всех великих грузин. Существует и совершенно фантастическое предположение, что Грибоедов не без помощи зороастрийцев спасся и прожил на Востоке до старости. Понятно, что без таких счастливых мечтаний не обходится ни один трагический сюжет.
Так или иначе, император Николай I извинения персидского посла выслушал, алмаз «Шах» принял и простил персиянам глумление над русскими — дело предано «вечному забвению». Он простил им и часть контрибуции, которую должна была Персия России по Туркманчайскому договору, главное участие в котором по праву принадлежало именно Грибоедову. А это, между прочим, два миллиона рублей серебром. И следующие выплаты отложены были на несколько лет.
В Петербурге, кстати, Хосров-Мирза жил, как у Христа за пазухой, — в Таврическом дворце и наслаждался всеми благами европейской цивилизации и русского гостеприимства, начиная с участия в дворцовых приемах и продолжая похождениями по всяческим местам сомнительного свойства.
Вероятно, такое императорское благорасположение действительно связано было с нежеланием обострения отношений с Персией. Ведь подкатились уже и другие войны под российские рубежи. Непроста была и внутриполитическая обстановка.
Возможно, что Николай I не очень любил и с большой долей подозрения относился к самой личности Александра Грибоедова, который принадлежал к ненавистному императором кружку дворянских либералистов, подпортивших в декабре 1825 года его вступление на российский престол. Тогда и сам Грибоедов, приятель, близкий друг и родственник многих заговорщиков, был даже доставлен в Петербург с Кавказа, где служил у генерала Алексея Петровича Ермолова. Посажен под арест в Главный штаб, где и провел почти полгода. Но был отпущен с очистительным аттестатом и повышением в чине. Отношение его к декабрьскому выступлению было не доказано, как и участие в прореволюционных обществах.
Кстати, именно ко времени его «сидения» в Главном штабе относится единственное упоминание об одной только драгоценной вещи, бывшей у Александра Сергеевича, — адамантовом кресте. Из заключения он собирался переслать его Фаддею Венедиктовичу Булгарину, чтоб тот под этот нательный крест нашел и прислал в тюрьму денег. Заключенные в Главном штабе жили на свой счет. Обед ежедневно брали из ресторации. Об этом писал в «Дневниковых записках» небезызвестный Иван Петрович Липранди, который также находился в это время под следствием в Главном штабе. Счета арестантов быстро пустели, и можно было помереть с голоду, не дождавшись и суда.