В сцене этой показано вселение пролетариев в бывшие барские квартиры. Точно такая же ситуация описана в очерке 1924 года «Конец святого Ипатия»>{339}, с той лишь разницей, что место действия — Кострома, а пролетарии занимают не дом на Миллионной, а архиерейские покои в монастыре.
Рукопись сюрпризов не содержит, а в описании церкви, напечатанном в «Правде» (!), напротив, обнаруживается разночтение.
«Мы <…> вышли к церкви неописуемой красоты.
Обведенная венцом снегов, раскрашенная кармином и лазурью, она легла на задымленное небо севера, как пестрый бабий платок, расписанный русскими цветами. Линии непышных ее куполов были целомудренны, голубые ее пристроечки были пузаты, и узорчатые переплеты окон блестели на солнце ненужным блеском»>{340}.
В «правдинской» публикации стояло иное слово:
«узорчатые переплеты окон ликовали на солнце ненужным ликованием».
Хоть и ненужное, а все же ликование… А при виде пролетариата церкви должно пребывать в тоске и унынии.
Отметим и совпадающую деталь: в пьесе (2-я сцена) князь-виолончелист Голицын беседует с Катей:
«Катя. <…> Вот вы в Лавру к монаху этому ходите — как зовут его?..
Голицын. Сионий.
Катя. К Сионию. Чему он учит вас?
Голицын. Вы говорили о счастьи… Он учит меня видеть его не в чувстве власти над людьми и не в этой беспрестанной жадности, жадности, которую мы утолить не можем…
Катя. <…> Сионий — красивое имя…»>{341}
А вот очерк:
«дым повалил изо всех труб, точно сговорился, незнакомый петух взлетел на могилу игумена отца Сиония и загорланил».
Игумена нарекли этим именем в память о священномученике Сионии Адрианопольском, пронзенном мечем болгарских солдат из войска хана Омуртага. Случилось это в эпоху византийского императора Льва Армянина, правившего с 813-го по 820 год.
Но гораздо большего внимания заслуживает имя другого мученика — Ипатия, епископа Тангры в Пафлагонии. Забитый камнями в 326 году он был возведен в ранг святого и тысячу лет спустя объявлен небесным покровителем Свято-Троицкого монастыря в Костроме.
Очерк свой Бабель напечатал 3 августа и свое пребывание в монастыре датирует вчерашним днем, но из описания ясно следует, что происходило это, как в пьесе и рассказе «Дорога», в лютую зимнюю стужу.
«Вчера я был в Ипатьевском монастыре, и монах Илларион, последний из обитавших здесь монахов, показал мне дом бояр Романовых. Московские люди пришли сюда в 1613 году просить на царство Михаила Федоровича. Я увидел истоптанный угол, где молилась инокиня Марфа, мать царя, сумрачную ее опочивальню и вышку, откуда она смотрела гоньбу волков в Костромских лесах».