Под эти песни не один командир и комиссар после напряженного трудового дня, вспомнив понесенные потери, иногда убитого друга, невольно опускал голову и грустно поникал в седле.
Но не время было грустить и предаваться меланхолическим чувствам.
— Интернационал! — раздавалась команда, и бойцы затягивали слова пролетарского гимна.
Под его мощные, призывные звуки отряд бодро и весело в'езжал на бивуак.
На бивуаке нужно было подумать о еде, о мытье, почитать газету, поговорить с местными жителями, поухаживать за своим боевым товарищем и другом — конем.
У меня был конь лучший в дивизии. Начальник дивизии давно на него зарился и не раз предлагал мне обмен.
— Не согласен! — коротко, но твердо отвечал я ему.
Тогда он под предлогом, что его кони измучены большим переходом, начдив взял моего коня на несколько часов — и не вернул, а прислал двух своих коней.
Все мои усилия получить коня обратно были напрасны, и я не могу описать до какой степени я страдал.
Я не мог забыть этой потери. Но рассказ Бабеля (в его «Конармии») о том, будто я под влиянием этого случая подал заявление о выходе из партии, — неверен.
Созданная Лениным ВКП(б) была, есть и будет подлинным организатором, вождем и вдохновителем героизма масс.
Все бойцы понимали значение происходящей борьбы, все с интересом следили за политическими новостями, за тем, что делается на других фронтах гражданской войны и за рубежом.
Иной раз, когда номера «Красного кавалериста» раздавались при выступлении с бивуака, бойцы читали свою газету, сидя на конях. Если случалось в такой момент обернуться в седле, весь эскадрон представлялся как бы прикрытым бумажными щитами.
Прочитанное тот же горячо обсуждалось. Получался своеобразный митинг на конях.
Иной боец, взглянув на соседа, замечал, что тот держит газету вверх ногами.
— Переверни! — замечал он с легкой усмешкою.
И уличенный в неумении обращаться с печатным словом боец, стыдясь своей неграмотности, торопливо прятал газету в кобуру.
— На бивуаке сестра прочитает, — сконфуженно пояснял он.
Надежды бойца на помощь сестры никогда не бывали напрасны. В каждом эскадроне было по одной-две сестры милосердия. То в шароварах, то просто в короткой юбке, в куртке, часто добытой из польского обоза, с повязкой Красного креста на рукаве, сидя в седле по-мужски, сестры оказывали бойцам первую помощь и на бивуаке и в самый разгар боя.
С наганом у пояса и сумкою за плечами, где хранились бинты и йод, шли они в атаку вместе с эскадроном.
За это бойцы платили своим сестрам самой чистой любовью. На бивуаке сестре подносился первый котелок супу, первый ком сена доставался ее коню.