И то верно — чему тут завидовать, когда все красивое — «сияющая медь завинченных графинов, окостеневшее лукавство женских портретов» — из каюты вынесено навсегда.
Матросы бегут в город по льдинам замерзшей гавани — «по окоченевшим волнам», то есть окоченевшим, как труп. Незначительная замена — «окоченевшим» на «окаменевшим» — превращает противостояние жизни и смерти в антонимическое противопоставление жидкого и твердого…
И с городом произошли перемены: только что «лихорадивший на ветру», то есть больной, он превратился в «дрожавший на ветру», т. е. мерзнущий, но здоровый…
Такую работу мог проделать самый обычный редактор, поставивший себе целью сделать все сколько-нибудь необычное непроходимо банальным.
Тем удивительнее на этом фоне замены иного толка:
«И по окоченевшим волнам <…> летели к берегу, к причалам, пять скорчившихся запятых, пять невиданных фигурок с обуглившимися лицами, в развевающихся пиджаках».
Начиная с «Красной нивы», вместо «пять невиданных фигурок» читается «пять цветных уродцев».
«В эту минуту в Москве, на Красной площади, опускали в склеп набальзамированное тело Ленина».
В «Красной ниве» и последующих публикациях устранено слово «набальзамированное», а с 1926 года вместо «тело» читается «труп».
Неужели Бабель принялся перерабатывать текст? Скорее всего, нет — просто и в Одессе был свой редактор. И он усмотрел в «цветных уродцах» оскорбление братьев по классу, да и с мертвым Лениным слово «труп» не вязалось… В данном случае с ним оказался солидарен и редактор «Красной нивы», так же заменивший «труп» на «тело». Но одесский редактор решил показать, что и тело Ленина не такое, как у обычных покойников, и добавил определение: «набальзамированное».
Так что «цветные уродцы» и «труп» Ленина — это не позднейшие дополнения, а первоначальный вид текста. Из чего следует, что, приступая к написанию рассказа, Бабель был настроен не самым восторженным образом.
А теперь от политики перейдем к художественным особенностям.
«— Боцман! — прокричал вдруг капитан, — палуба не бульвар. Загоните-ка этих ребят в трюм.
— Есть, сэр, — ответил боцман, колонна из красного мяса, поросшая красными волосами, — и он взял за шиворот взъерошенного малайца. Он потащил его к противоположному борту. Он поставил его к борту, выходившему в открытое море, и выбросил его на веревочную лестницу. Малаец скатился по ней и побежал по льду. Три китайца и пара негров побежали за ним следом.
— Вы загнали людей в трюм? — спросил капитан из каюты, обогретой коньяком и тонким дымом.
— Я загнал их, сэр, — ответил боцман, колонна из красного мяса, — и стал у трапа, как часовой в бурю».