И вдруг случилось „несчастье“ — об этом „несчастье“ ты, должно быть, читал у Бабеля в „Красной нови“? Это тот самый Мельников, чудесный малый. Сейчас он, конечно, пообтесался немного, даже по-немецки говорит. Славная морда, такая круглая, русская. Волосы кудрявые, русые.
Всхлипывает, рассказывая, и — конфузится, басит, а у самого подбородок с ямочкой дрожит. Лет ему теперь, должно быть, 24–25.
— Вот четыре года прошло, а вспомнить не могу! Ведь какой конь, а он, Тимошенко, третирует его! Даже бил — один раз даже укусил его за это конь мой… Слава богу — убили его под Тимошенко, недолго он им владел!.. Разбередили вы меня картиной вашей, Мария Федоровна, опять душа болит! Будто не четыре года, а четыре дня прошло, ох господи!!
Вот тебе и коммунист!
Ну, прощай, голубчик, всего тебе светлого.
М.Ф.
8. VII — 924
Р.Б. А картина — удивительная. Американская, называется — „Король степей“»>{152}.
С. Поварцов обнаружил также печатный мемуар С. Мельникова. В нем история жеребца выглядит уже так:
«У меня был конь лучший в дивизии. Начальник дивизии давно на него зарился и не раз предлагал обмен.
— Не согласен! — коротко, но твердо отвечал я ему.
Тогда под предлогом, что его кони измучены большим переходом, начдив взял у меня моего коня на несколько часов — и не вернул, а прислал двух своих коней.
Все мои усилия получить коня обратно были напрасны, и я не могу описать до какой степени я страдал.
Я не мог забыть этой потери. Но рассказ Бабеля (в его „Конармии“) о том, будто я под влиянием этого случая подал заявление о выходе — из партии, — неверен.
Созданная Лениным ВКП(б) была есть и будет подлинным организатором, вождем и вдохновителем героизма масс»>{153}.
Новелле «Тимошенко и Мельников» повезло. Во-первых, она единственная из всей «Конармии», которую (пусть и глумливо) цитирует в своей «ценной заметке»>{154} Буденный:
«Он смотрит на мир, „как на луг, по которому ходят голые бабы, жеребцы и кобылы“»>{155}.
В заключение Буденный замечал, что редактору «Красной нови» «т. Воронскому отнюдь не безызвестны фамилии тех, кого дегенерат от литературы Бабель оплевывает художественной слюной классовой ненависти».
И Бабель, отвечая Буденному в следующем номере «Октября», признает за собой одно-единственное прегрешение:
«От первоначальных замыслов в моих очерках осталось только несколько подлинных фамилий. По непростительной моей рассеянности, я не удосужился их вымарать, и вот к величайшему моему огорчению — подлинные фамилии сохранились случайно и в очерке „Тимошенко и Мельников“».
А за три месяца до выступления Буденного подал голос из далекого Берлина и сам персонаж — беспокойный Мельников…