Их взгляды встретились.
— Это… — ладонь де-принца вновь тронула ее кожу. — Я знаю, это же значит, что ты… Ты… в тягости? Ты понесла от меня тогда? — он поднял глаза на ее грудь и, внезапно, понял окончательно. — Это… это ведь мой ребенок?
Романка мотнула головой, точно каждый вопрос Седрика резал ее слух.
— Это мой ребенок? Отвечай!
— Твою мать, да! — девушка со свистом втянула воздух. Воспользовавшись замешательством де-принца, она рывком прикрыла подолом платья обнаженное тело. — Да! И хватит спрашивать!
Седрик тихо и нервно рассмеялся — и тут же оборвал себя. Распростертая перед ним, мучительно прятавшая лицо юная женщина вдруг предстала в совсем ином свете. Все время, пока он ярился, кидался на нее с мечом и думал лишь о мести, она носила его ребенка.
Досадуя на собственную несдержанность, Дагеддид стянул обратно разорванное сукно платья и затянул шнуровку. Потом, застегнул петли на меховом полушубке. Все еще дрожа, романка молча помогала ему привести себя в порядок. Спустя короткое время они оба были на ногах, вытрясая из одежды снег.
— Поедем теперь ко мне, — Седрик нагнулся и подобрал мешок девушки. Не глядя, сунул в него зеркало. Потом подцепил из грязи ее меч и сунул за собственный поясной ремень. — Я… нам нужно… очень много… сделать.
Он замолчал и вдруг, подчиняясь порыву, притянул Марику к себе. Девушка поддалась с едва заметным противлением. Седрик склонился к ее лицу и поцеловал вялые губы.
— Прости меня, — пересилив себя, тихо попросил он. — Я… правда очень рад, что ты нашлась.
Романка хмуро смотрела в сторону. Де-принц с трудом приподнял ее тяжелое тело от земли, усаживая в седло. Мигом позже он оказался рядом. Заставив напряженную женщину прислониться к своей груди, он взял поводья и тронул меланхоличного коня.
Черный неторопливо трусил за хозяином.
Могучий гнедой жеребец со спокойным терпением шел по неширокому тракту, что был проложен в обход главной дороги к Ивенотт-и-ратту. Конь был велльских кровей, но силой превосходил породистых черных имперцев. Казалось, он и не заметил, что с начала охоты тяжелых седоков на его спине стало двое.
Несмотря на размеры, поступь коня была легкой. Альвах был опытным наездником, и не мог не оценить, пусть невольно, всех достоинств этого поистине королевского зверя.
Как не мог не оценить результатов собственной дурацкой, чудовищной самонадеянности.
Чем ближе к столице и знакомее становились места, тем в душу Альваха вползал все больший ужас от осознания того, во что он себя втравил.
Маг Ахивир сбежал и бросил свою «невесту». Тем самым избавив от необходимости исполнять данную ему клятву.