Генрих уже справился со своим лицом. Он громко усмехнулся, привлекая к себе внимание.
— А я думаю — куда делся этот блохастый кобель, который всюду таскается за тобой?
Король Хэвейд нетерпеливо мотнул головой, прекращая лишние разговоры.
— Погоди. Седрик, — он снял руку с плеча сына и нахмурился. — Ты хочешь сказать… ты оставил за городом, под охраной одной только собаки женщину, которая носит наследника дома Дагеддидов?
… Охраны взяли с собой немного. Отчего-то король торопился. Седрик с удивлением внимал приказам отца. Он не мог понять причин для такой спешки, кроме его желания поскорее увидеть продолжательницу их рода. И все же был недоволен, что отец во имя стремления поскорее познакомиться с будущей невесткой, пренебрег той церемонией, которая была необходима для представления Марики народу.
Однако, похоже, что дело было не только в этом. Король Хэвейд словно опасался чего-то, известного только ему одному. В конце концов, его волнение передалось Седрику и даже Генриху, который пожелал ехать с отцом и младшим братом, и теперь дополнял их невеликий отряд, держась чуть в стороне.
Они выехали в ночь, и к рассвету были уже на тропе, что вела к тайному убежищу младшего из Дагеддидов. Чем ближе к его обиталищу подъезжал малый отряд отца, тем неспокойнее становилось у Седрика на душе. В окружающем их ночном лесу, на самом съезде, который сворачивал с дороги к дому, чудилась какая-то неправильность. Седрик не мог бы объяснить, в чем она заключалась. Но, по примеру отца, подгонял коня, то и дело переходя на крупную рысь.
Дорога повернула в последний раз — и впереди показалась темная громада дома. Дом Седрика был абсолютно темен. По-видимому, оставленная в нем романка спала. Порадовавшись, что девушка предпочла отдых тяжким раздумьям, де-принц натянул узду, направляясь к крыльцу, когда в стуке копыт и звоне сбруи ему почудился посторонний звук. Седрик, который ехал впереди отряда, случайно бросил взгляд в сторону от дороги и внезапно почувствовал, как холодеют его руки.
Мигом позже младший Дагеддид осадил коня и спрыгнул в снег, едва не угодив под копыта других лошадей. Спотыкаясь, он добежал до большой темной кучи, лежавшей в наметенном за ночь сугробе. То, что издали можно было принять за рванье, оказалось псом Черным. Зверь был покрыт множеством косых порезов, которые продолжали сочиться кровью. Кровью был пропитан снег вокруг него. От самого дома до места, где лежал тот, кто много лет был верным товарищем Седрика, тянулся кровавый след — по-видимому, пес полз из последних сил, то ли преследуя кого-то, то ли чтобы о чем-то предупредить хозяина.