Женщина плавно обошла распятого на паутине Инквизитора и остановилась перед ним. Однако, за миг до того уразумевший, с кем он имеет дело, Альвах уже зажмурился, приотвернув голову.
Пришелица мелодично рассмеялась.
— Смотри, смотри, он догадался. Так быстро! Какого воина потеряли борцы с нечистью, когда он ушел из их рядов для того, чтобы во имя Светлого отлавливать крестьянских простушек по деревням!
Альвах стиснул зубы, но глаз не открыл. Он почувствовал движение воздуха у самой щеки и как будто тихое шипение. Что-то прошелестело — и чудище в облике женщины отодвинулось.
— Ну, ладно, — услышал он. — Можешь открыть глаза. Если бы ты мне нужен был мертвым, ты был бы уже мертв.
Это показалось убедительным, однако, последовать приказу оказалось труднее. Альвах не знал, как стоявшее перед ним исчадие Прорвы догадалось, что он был среди тех, кто боролся с нечистью, но благодаря прошлому опыту он действительно помнил, кого видел перед собой.
Горгоны были верховными жрицами Темной Лии. Редкий смертный оставался в живых после встречи с ними. Поэтому известно об этих тварях было только, что они могли проходить в мир людей в туманные дни, когда облачная хмарь заслоняла землю и огненный взор Лея не мог спалить на месте эту нечисть. Помимо высшей магии — такой, какой не обладали даже внестепенные мужи-маги Светлого, горгоны могли обратить в камень — если смотреть им в лицо. Альвах помнил об этом — и не смел открыть глаз. Он понимал, что угодил в расставленную на него ловушку и уже был обречен. Но смерть в камне отчего-то представлялась ему более унизительной, нежели быть растерзанным тварями или разорванным проклятой паутиной.
Одновременно в груди его поселилась холодная тревога — оттого, что Прорва вновь выпустила в мир людей тварей настолько сильных, что уничтожить их будет непросто. Не ему — он был уже мертв. Но задачей Инквизиторов было хранить порядок сущего. Невозможность предупредить о пришествии нечисти других людей терзала разум Альваха едва не более тоски о скорой и недостойной смерти.
— Разве ты не слышишь, Инквизитор? — мелодичный женский голос снова раздался почти у самого уха. — Ты можешь открыть глаза. Я не хочу тебя убивать.
— Бесполезно, госпожа, — сказал кто-то другой, мрачный, и хорошо знакомый Альваху. — Это же роман. Они упрямее асских ослов. И так же плохо слышат обращенные к ним слова.
На несколько мгновений мысли об опасности отодвинулись. Пораженный Альвах открыл глаза.
Откуда появился Бертолф, теперь сказать было трудно. Должно быть, пришел вслед за горгоной. Его появление объясняло многое. Похоже, ловушка была не случайной — она была расставлена именно на него, посланника Святейшего, и всех его воинов. Ведьма была предупреждена — проклятым мальчишкой.