Потирая шею и подмышки, Ахивир украдкой поглядывал на нее. Хотя женское тело почти до самых колен прикрывала полотняная рубашка, мокрая ткань облепляла девушку со всех сторон, делаясь полупрозрачной, и позволяя видеть все совершенные округлости и соблазнительные изгибы. Вне всяких сомнений, сотворившая это тело ведьма была по-настоящему искусна. Родись она мужем где-то в империи Вечного Рома, ее скульптуры сделали бы ее богаче многих богачей и прославленнее многих иных творцов. Предпочтения мужей о женских телах всегда разнились, но ведьма сумела создать такую плоть, которая нравилась каждому. И, должно быть, усилила привлекательность своего шедевра почти забытой в мире Лея женской магией, действие которой здесь, у Лии, увеличивалось многократно. Никогда не волочившийся за женами Ахивир теперь сгорал от желания и страсти, тяготясь невозможностью прикоснуться к совершенному телу спутницы. Если в мире Лея ему удавалось сдерживать свои порывы, раз за разом вызывая в памяти видение рослого романа с жестким лицом, то теперь это удавалось все труднее. Образ Альваха — настоящего, но виденного всего единожды и несколько мгновений, постепенно изглаживался из его памяти. Зато прекрасная Марика — маленькая, сильная и гибкая, изумительно красивая, с юным, волевым лицом и жестким взглядом, умная и проницательная, один вид которой вызывал в душе Ахивира настоящую бурю — была все время перед глазами. Ее казавшееся хрупким, но крепкое и выносливое тело, густые, тугие черные кудри, приводили велла в настоящий восторг, скрывать который делалось все труднее. Вынужденный находиться рядом с ней постоянно Ахивир чувствовал, что сходит с ума. Во снах он видел девушку в своих объятиях и, иногда, на грани грез и яви ему начинало казаться, что то, что всего лишь раз показало ему проклятое зеркало — было обманом, и мнившая себя мужем романка попросту смеялась над ним и его чувствами.
К счастью — а может, к сожалению, охотник понимал, что обманывает сам себя, желая принять вожделенное за действительное.
Еще Ахивир понимал, и понимал бесспорно, что его острое желание было вызвано не только похотью и магией ведьмы. Он прожил бок о бок с романкой почти два полных месяца. И все это время имел возможность вдоволь понаблюдать за будущей невестой. То, что восхищало его — суровость романской девы, ее прямота, склонность к порядку, усидчивость и устремленность к цели, будь то выжить в чуждом теле любой ценой или до гладка вычесать все добытые веллом шкуры, не были чертами еще неизвестной ему Марики. Все это составляло характер Инквизитора Альваха. И чем дальше, тем сильнее Ахивир склонен был признать сам для себя, что самым жгучим желанием его было вернуться назад и разбить проклятое зеркало до того, как в нем появилось отражение, которое он никогда не хотел бы увидеть. Ахивир полагал — и небезосновательно, что если бы не зеркало, романка навсегда осталась бы для него только романкой. Девой, которую он спас от надругательства и которой некуда было идти, кроме как за него замуж. Охотнику думалось о том, что не желавший огласки и позора для своего имени Альвах навсегда бы скрыл свою постыдную тайну и, в конце концов, смирился с новым положением. Ахивир так никогда и не узнал бы сущности замкнутой и молчаливой девы, и его разум не корчился бы теперь от попыток заставить себя смириться с тем, что внутри вожделенной для него женщины живет романский воин.