Неуютно жить на свете, когда ты являешься единственным обладателем тайны, которая может перевернуть представления о мире и сказать, каким будет будущее. При всем этом Нечаев все так же не верил в Бога, он просто считал, что если в чаше и была кровь, то не божества, нет, скажем неведомого и могущественного существа, способного повлиять на судьбу мира. Но если говорить по совести, какая разница, кто это был — Господь, обитатель далеких звездных миров или один из тех, кто населял планету Земля до человека?
Важным было то, что существа, пришедшие в мир волею и разумом доктора Медника, могли многое, и что еще важнее — Нечаев сам убеждался в этом с каждым прожитым днем.
Самолет шел на высоте семи с половиной тысяч метров, и под ним белым бесконечным саваном землю накрывали облака. Смотреть в окно быстро надоело, и Нечаев взял с тележки стюардессы красочный иллюстрированный журнал.
Журнал оказался из разряда гламурных, читать в нем было нечего, только красивые картинки разглядывать. Нечаев лениво перелистывал журнал, размышляя над непредсказуемостью причин, заставивших его сорваться с места и отправиться черт знает куда…
— Боже, как красиво! — отвлек Сергея Ивановича от грустных мыслей чей-то восхищенный крик.
Посмотрев в иллюминатор, Нечаев увидел фантастическую картину: облака клубились, белые шары разных размеров отрывались от облаков, всплывали выше, наливаясь разными цветами, и вскоре они заплясали по равнине под самолетом, делая белую равнину похожей на праздничную площадь, на которой проходит парад.
Некоторые шары устремлялись еще выше, окружали со всех сторон летящую в небесах машину, подпрыгивали, скакали по облачному подножью, делились и снова сливались в единый шар, лопались, оставляя за собой миллионы разноцветных пузырьков. Казалось, что белая пелена, лежащая под машиной, подрагивающей и стремящейся в темно-фиолетовую, почти черную пустоту, в которой почти не было видно звезд, скручивается в жгуты, обретающие цвета.
— Что это?
Вопрос остался без ответа, да и кто может сказать о вкусе каши, которую варит демиург?
Самолет начал снижение, нырнул вниз, разрезая крыльями белую муть, разрывая ее в рваные клочья, похожие на лесной туман.
— Уважаемые пассажиры, — сказал по-английски динамик над головой Нечаева. — Для какого-либо беспокойства нет причин, в целях обеспечения пассажиров экипаж самолета вынужден изменить высоту полета. Через сорок минут мы приземлимся в аэропорту Тель-Авива.
Человек на борту самолета беспомощен, он не может изменить свой полет, пока поют турбины и покачиваются крылья самолета. Нечаев воспринял это как данность, отложил в сторону иллюстрированный журнал, закрыл глаза и принялся ждать, чем закончится его путешествие.